Ваше Сиятельство 3. Эрли Моури

Эрмик стоял на Желязниковской. Дверь открыта. Ну взял я. А чего добро без присмотра кидают, – не нравилось мне, что разговор этот может затянуться.

      Убрать этого мерзавца прямо сейчас? Слишком велик риск, что он успеет закричать. Если не он, то кто-то из этих двух оборванцев вполне могут с перепуга. И тогда вся моя затея накроется.

      – В общем, давай, урод, иди отсюда. Сумка конфискована, – заключил Ренис и выключил фонарь.

      Чтобы не тянуть время, я спорить не стал. Понуро опустил голову, сглотнул обиду и было пошел в сторону канальи.

      – Куда, сука, прешься! – тут же остановил меня окрик. – Возвращайся откуда пришел.

      А вот этот поворот мне совсем не нравился. У меня не было времени чтобы снова искать обходные пути. Я послушно повернулся, активируя в правую руку «Хватку Смерти», поднял ее одновременно указывая на железнодорожную ветку, которая виднелась за спиной «волка» и спросил:

      – Так можно? Меня Танюша ждет. Пожалуйста, господин…

      Великий Ренис ответить не смог: невидимая рука проникла в его горло и резко сдавила трахею, пережала ее так, что не мог вырваться даже хрип. Грозный волчара не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он судорожно схватился за горло и побледнел. От ужаса, непонимания происходящего, его глаза выкатились точно у лемура. Перед смертью он все-таки смог издать негромкий, жалобный хрип. Неловко взмахнул руками и, глядя на ухмылку на моем лице, упал едва ли в костер.

      Оба бездомных вскочили, испуганные происходящим.

      – Боги! Ему, наверное, плохо, – сказал я, торопливо подходя.

      – Наверное, сердце, – всполошился тот, кого Ренис называл Старым.

      – Тише, тише, – успокоил я его, – а то его дружки услышат. Подумают, что вы с ним что-то сделали. Лишь бы не помер… – я присел на корточки и сделал вид, что проверяю пульс бедолаги, хотя в этом не было необходимости: я чувствовал его вылетевшую из тела душу. Было искушение основательно выйти на тонкий план и преподать мерзавцу еще один урок – посмертный. Только на это не было времени. Я лишь позволил явить перед ним свое истинное лицо и, беззвучно рассмеявшись, произнести:

      – Дурак. Не надо было так вести себя с графом Елецким.

      После этого, душа его заметалась в ужасе, а я спокойно сообщил бездомным:

      – Увы… Наверное помер. Как жаль. Такой молодой… – и поднял руку, прерывая возглас, который так и рвался изо рта дружка Старого. – Тише, тише. Эти парни, которые здесь рядом – очень опасные люди. Лучше тихо оттяните его отсюда подальше. Туда, за железку, – я махнул рукой в направлении железнодорожного полотна. – Сделайте тихо-тихо и подальше. Если кто придет, будет спрашивать, скажите, мол, стоял здесь, потом увидел кого-то и побежал в ту сторону. А дальше не знаете где он и что с ним.

      – Карманы надо посмотреть, – деловито заметил Старый.

      Его друг хмуро кивнул.

      Я взял свою сумку и пошел дальше, не прислушиваясь к их тревожной болтовне.

      Отойдя от костра шагов на триста, глянул на часы: без семи девять. Как бы время есть, но лучше поторопиться.

      Старясь оставаться бесшумным,