Идеальные. Николь Хакетт

с нее взгляда и даже не пыталась этого скрыть. Некоторые женщины посматривали на Холли украдкой, из-под завесы ресниц, прикрывавших глаза. Но Кэтрин смотрела на Холли откровенно, непринужденно и навязчиво, как на свою собственность, что раздражало и одновременно стесняло ее, вызывая внутреннюю неловкость.

      – Я видела, как тот тип повел Селесту Рид на кухню, – сказала Кэтрин, не переставая жевать жвачку, заменявшую ей завтрак. – Похоже, копы ее сейчас допрашивают.

      Холли взяла мобильник и неуклюже потыкала по нему левой рукой. Ее правая ладонь все еще пульсировала там, где мякоть под большим пальцем рассекал полудюймовый порез. Порез был неровным, зазубренным, но не глубоким – не настолько глубоким, как она поначалу испугалась. А разглядеть под бинтом, что с ним стало, было, увы, невозможно.

      – Эмили говорит, что слышала, как Селеста с Алабамой ссорились вчера вечером, – продолжила Кэтрин, то ли не замечая, то ли игнорируя молчание Холли. Ее слова перемежались с агрессивным чавканьем жвачки, липнувшей к зубам. – Похоже, ссора между ними вышла жуткая.

      – Мне кажется, что Эмили немного драматизирует, – не поднимая глаз, сказала Холли.

      На самом деле, Эмили не походила на женщину, склонную драматизировать. Она была миловидной, унылой и скучной тихоней – приторной, как шарик ванильного мороженого. У нее были большие карие глаза, маленький вздернутый нос и волосы песчаного оттенка, вечно уложенные мягкими, женственными локонами. До поездки в Исландию Холли никогда не слышала об Эмили фон Парис, что при количестве ее подписчиков – менее сорока тысяч – было совсем неудивительно. Холли не слышала о большинстве инфлюенсеров, согласившихся на поездку, за исключением Кэтрин – широкоплечей, рыжеволосой особы, прямолинейной и непосредственной в общении и поведении. Именно ее несклонность к театральности, обыкновенно присущей блогерам, привлекла к Кэтрин Холли, усмотревшую в том оригинальность. Только вот теперь Холли все чаще ловила себя на мысли: уж лучше бы ее соседкой по комнате была Эмили, которая шпионила за ней лишь тогда, когда считала, будто Холли ничего не замечает.

      – Если по чесноку, то я не знаю, что и думать, – не пожелала угомониться Кэтрин. – У Селесты такой видок, словно она по уши в дерьме, но не хочет об этом рассказывать. – Надув из жвачки небольшой пузырь, Кэтрин громко его лопнула. – И эта девчонка, Алабама, она же была совершенно неуравновешенной.

      Холли вздрогнула, но тут же признала свою неожиданную защитную реакцию ханжеской. Ведь до этого утра она бы тоже охарактеризовала Алабаму как психически неуравновешенную особу.

      «Нет, так не годится!» Холли решительно посмотрела на свой мобильник в надежде, что Кэтрин поймет: она совсем не расположена к такому разговору. Большим пальцем левой руки Холли без особого энтузиазма прокрутила уже устаревшую сетку собственного профиля в Инстаграме. Со вчерашнего дня она ничего не постила в Сети, потому что Скай попросила их от этого воздержаться. «С учетом обстоятельства», – добавила она так, что всем мгновенно стало ясно, что именно она имела в виду.