Измена во имя семьи. Амелия Борн

меня из клиники, где я провела последние два года жизни. Он предлагал мне перенести день выписки на другой день, но я не могла больше ни секунды находиться в больничных стенах, пусть и выглядели они не как тюрьма, а как дорогой санаторий. Просто не находила в себе сил на то, чтобы и дальше продлевать свою агонию.

      – Да, я пока просто посижу, но если вам нужно ехать, то…

      Я запнулась, подыскивая слово. После травмы не все функции мозга еще восстановились, а какая-то небольшая часть и вовсе была утрачена навсегда. Но я справилась, выстояла, даже память уже почти меня не подводила. Значит, буду жить, причем счастливо.

      – Нет, мне не нужно ехать, – искривил красивые губы в улыбке парень.

      Его звали Арсением и это имя казалось совершенно неподходящим для довольно брутальной внешности. Наши взгляды встретились в зеркальце заднего вида. Арсений потер заросший длинной щетиной подбородок и сказал:

      – Давайте проедем по поселку еще один круг.

      Не дожидаясь ответа, он завел двигатель и отъехал от ворот нашего с мужем дома. Я с сожалением посмотрела на то, как в зеркале показались ворота, которые стали отдаляться. И в то же время испытала облегчение. Так у меня больше шансов на то, чтобы все же собраться с силами и сделать задуманное.

      А состояло оно в том, чтобы просто вернуться домой, взглянуть в глаза Романа Алехина, моего бывшего супруга, и потребовать ответа на простой вопрос: за что?

      За что он так со мной? Почему настолько просто и быстро вычеркнул из своей жизни, хотя был виноватым во всем? В том, что мне изменил, в том, что мы тогда разбились а аварии. И в том, что во время столкновения вывернул руль так, что пострадала лишь я…

      А еще он какое-то время делал вид, что ему интересно, как я там поживаю в коме, а потом резко потерял ко мне интерес. Откупался деньгами, которые пересылал в клинику, где я находилась, в остальном же полностью положился на нашего сына. А когда прошло три месяца, быстро развелся со мной, женился на своей актрисе погорелого театра и даже состряпал с ней сына…

      Об этом я узнавала от Вани, из которого приходилось тянуть информацию клещами. Он нехотя и сухо рассказывал о том, какой вольготной и свободной жизнью живет мой муж, его отец, уверенный в том, что я никогда не восстановлюсь после произошедшего. А меня это неимоверно злило. Злость придавала сил, и, наверно, во многом благодаря именно этой эмоции я и оказалась в итоге здесь.

      – Ванька о вас немного рассказывал. Говорил, что именно вы пережили. Вы очень сильная женщина, Соня…

      Я не без удивления перевела взгляд на парня, что сидел за рулем. Сколько ему лет? Не восемнадцать же, как Ивану? Вряд ли… Для такого возраста он выглядит слишком взросло. Интересно, где они познакомились? Может, в университете, где Арсений учится, скажем, на последнем курсе?

      – Ванька слишком много болтает, – вздохнула я, не желая развивать тему. – Но за комплимент спасибо.

      Он кивнул и с самым серьезным видом сосредоточился на дороге. Я машинально залипла взглядом на предплечье Арсения, которого мой сын именовал не иначе как Арсэн. Оно было испещрено вязью разноцветных татуировок…

      – Нравится? – поймав меня на поличном, поинтересовался парень.

      Я поспешно отвела взгляд и испытала совершенно идиотское чувство, понимая, что щеки мои залил румянец.

      – Мне все равно, – передернула плечами и принялась смотреть в окно. – И давайте уже все же доберемся до моего дома.

      Арсений вздохнул и кивнул. Разговор у нас не особо клеился, но я и не способна была сейчас на пространные беседы. Все мои мысли крутились вокруг предстоящей встречи с Романом.

      Он, разумеется, не знал ничего о том, что меня не просто выписали, но я, ко всему, еще и прямо сегодня возвращаюсь домой. После развода и раздела имущества, на котором я не присутствовала по понятным причинам, но мои интересы представлял адвокат, я осталась владелицей половины нашего коттеджа. В остальном Алехин подстраховался – бизнес был оформлен на его отца, который и забрал нашего младшего сына на воспитание. А те деньги, которые зарабатывала фирма, Роман вкладывал в недвижимость, которую тоже оформлял вовсе не на себя.

      Но с этим всем я планировала разобраться после того, как верну себе свою жизнь. И все то, что у меня за эти два года украли…

      – Я вас провожу, – сказал Арсений, когда мы вновь остановились возле ворот.

      Протестовать я не стала, меня сейчас, когда покину его машину, наверно, и ноги совсем держать не будут.

      Дождавшись, пока парень выйдет и откроет передо мной дверцу, я вложила руку в протянутую ладонь. Ощутила, какая она горячая и едва удержалась, чтобы не отдернуть свои пальцы. В отличие от друга Вани, у которого не было поводов для того, чтобы его колотила нервная дрожь, моя рука наверняка была ледяной.

      – Спасибо, – поблагодарила, выбравшись из машины.

      Поправив сумочку на плече, направилась к воротам. В голове, словно выжженное прямо на черепной коробке клеймо, вспыхивали цифры 1505 – день моего рождения. Именно такой код был установлен на замке калитки, и его,