Космофауна. Контрабанда. Андрей Валерьевич Скоробогатов

ляется призывом к коммунистической революции, анархии, сепаратизму, контрабанде, бюрократии, канцеляриту и прочим вещам, напоминаю, что действие происходит в XXVIII веке.

      – Рули правее! Красного, красного сдвигай!! – орал батя.

      – Ай, близко! Близко пошли! – причитал Арсен, наш старпом. – Сейчас потянет!

      – С красным всё норм, это синий опять! – отозвался я. – Держу!

      – Выныриваем… Пять, четыре, три, два, один!…

      Пол задрожал, нас бросило в сторону, затем потянуло назад – корабль недолгое время стремительно падал в сторону неизвестной космической каменюки. Попадали вещи со стеллажей, запрыгала посуда на столике по центру палубы, но затем всё стихло.

      А после этого батя подошёл к центральному рубильнику на пульте и отключил все приборы.

      * * *

      Прошло часов пять.

      Я сидел на косоногой табуретке и листал строчки личного дела в браслете.

      Возраст: 18 лет.

      Место рождения: пл. Челябинск, Экват-ый Аграрный Районный Союз, Микрорайон им.тов.Котельникова, 11567 квартал, общинное фермерское хозяйство Куцевичей-5

      Должность по категориям МТП: Юнга 4 разряда

      Категория флота: Центральный Контрабандный флот

      Подразделение: Четвёртое направление, бригада гипотраулера «Молотов»

      Членство в профсоюзе: кандидат в члены

      Заработано трудочасов (всего за жизнь): 16066,4

      Накоплено трудочасов: 116,35

      Потребность во сне: Острая (18 часов бодрствования)

      Потребность в еде: Средняя (5 часов)

      Текущее поручение: ДГКС0972376-2710, Доставка холодильников

      – Щ-щас они мимо протащатся, и нырнём, – уже в третий раз повторил батя, растирая замёрзшие руки.

      – Близко? – спросил Арсен.

      – Видел же, что у соседней луны на орбиту вышли. Сейчас уже тыщи три от нас.

      – Близко. Так всё же – это шобла всякая мелкая, имперцы или Инспекция, слушай? Чего они нас уже вторую звезду пасут?

      – Хоть кто может быть, – процедил батя. – И эти, и бессарабские, и, мать их, таймырские! Я уж молчу про всякие микронации вроде Астромига, они тут тоже ошиваются. И всякие стрёмные ордена Инспекции – тоже.

      – Бессарабские-то как? – решил я блеснуть познаниями астрогеографии. – До них систем сорок, и через туманность нырять… мелкие суда не вынырнут! А с таймырцами же пакт…

      – Не умничай, – предложил батя. – Давайте все ненадолго просто заткнемся и молча посидим.

      «Завет Ильича» стоял, опёршись на стеллаж с барахлом и молчал – кулеры перестали охлаждать квантовый мозг андроида, что говорило о температуре ниже десяти по цельсию. Голографический экран браслета, на котором я прочёл про острую потребность в сне, погас, и одним источником света стало меньше. Тусклый свет буржуйки выхватывал лишь силуэты бати, меня, робота и Арсена, скучковавшихся на верхней палубе. Другие источники освещения – подсвеченный пульт на капитанском мостике в двадцати метрах, да тускло сверкающие гипототемы-коньки в круглых просмотровых окнах двух туннелизаторов по бокам. Космическим конькам сказали уснуть, те и погрузились в подпространство по самый нос, лишь на пару сантимов высунулись, держась за вольфрамовые привязи. Электростанция, которая питается от излучения коньков, заглушилась, основные батарейные блоки батя тоже отключил, по какой-то логике посчитав, что ищейки могут нас вычислить по электронаводкам.

      Наш волчок, космозверюга для создания гравитации, задремал под нижней палубой, но нырять без спросу не думал и силу тяжести на корабле пока держал успешно. Если бы не он, хитрая система вентиляции не работала, и мы бы все задохнулись от печного дыма. Однако магнитные ботинки снимать пока было рано – мало ли что. Нам хотя бы достался смирный старикан. Бывало, что псина срывалась с привязи, отправляя жителей корабля болтаться в невесомости – наш был не такой.

      – Жрать хочу, – заметил я. – Может, картофан поставить?

      – Дрова кончаются. И щепок наколи сразу, – буркнул батя – Плохо горит.

      – Откуда?

      – Из грузового, блин! Откуда ещё. Там в заднем правом углу поддоны от холодосов остались, наколи.

      Тихо матюгнувшись – так, чтобы не списались трудочасы за матершину, я пошлёпал вниз. Чтобы добраться до грузового отсека – самого крупного на корабле – потребовалось спуститься на один пролёт, пройти по узкому коридору, раскрыть гермодверь – вручную, поворотным винтом, потому что наша скудная автоматика не работала. Затем прошагать ещё два пролёта вниз вдоль стены грузового отсека, включив фонарик в браслете.

      Буржуйка – это батина любовь. Человечество к двадцать восьмому веку изобрело пару сотен способов обогрева помещений, но из всех них наш капитан выбрал именно такое. Как корабль получил – сразу попросил поставить.

      Впрочем, хорошо, что на верхней палубе была хотя бы буржуйка. Мы прятались на тёмной стороне какой-то каменюки, выключив