Словно ничего не случилось. Линда Сауле

шагнула внутрь и села на стул лицом к дверному проему, уставившись на узкий прямоугольник, тусклый, как погашенная лампа. Непреодолимое желание обуяло меня: забраться на стул с ногами и ухватиться за его края, беззаботно покачиваясь, как в тот знойный день, когда пляж пестрел зонтиками, когда в воздухе летали воздушные змеи, разносились радостные детские вопли, а море ласкало берег.

      Я хотела бы сказать, что в тот день Фрейя была счастлива.

      Но в тот день была счастлива только я.

      Тогда мы впервые за год выбрались на пляж. Фрейя, я и он.

      Воздух казался еще прохладным, но солнце уже ярко светило. Песок, отражавший полуденные лучи, слепил глаза, под зонтиками – полосатые раскладные кресла, бухта переполнена. Мы расположились неподалеку от пляжного домика, чтобы под рукой были сидр и закуски, которые мы привезли с собой: копченая ветчина, хлеб, свежие овощи и клубника.

      Ближе к двум часам дня стало по-настоящему жарко. Фрейя сказала, что хочет искупаться, и, глядя на нее, я согласно кивнула, потому что заметила, как на ее нежной, непривычной к солнцу коже проступили розоватые пятна. Я протянула ей крем для загара, но она отвернулась к горизонту и лениво прищурилась, словно прикидывая расстояние до воды, а потом поднялась и решительно зашагала неровной походкой: ступни ее то и дело увязали в песке. Перед самым входом в воду, когда я уже с трудом различала ее фигуру среди других отдыхающих, она вдруг обернулась и с усилием помахала. Тогда мне показалось, что она приглашает нас присоединиться, но сейчас, вспоминая то преувеличенное, почти отчаянное движение и странную паузу перед входом в воду, я сомневаюсь в том, что на самом деле означал тот жест.

      Тогда же, в ту минуту, меня это не волновало. Я подтянула ноги, пряча их под зонтик, при этом мое колено коснулось его кожи, и я с удивлением отметила, как она прохладна. Я приподнялась на локтях и посмотрела на его профиль, а затем проследила за его взглядом – туда, где волны с радостным шумом накатывали на берег, где светлая макушка мелькнула на поверхности воды.

      Фрейя поплыла, и тысяча солнечных зайчиков устремились вслед за ее золотистыми локонами. Он хотел было встать, чтобы тоже пойти купаться, но я потянула его обратно, и ему пришлось откинуться на полотенце. Тогда я протянула руку к его лицу, и пальцы ощутили упругие волоски темных бровей и беззащитную преграду век. Оранжевый зонтик бросал на его лицо оранжевую тень, и губы, обычно бледно-розовые, теперь казались ярче. Я склонилась, чтобы коснуться их. Он ответил на поцелуй с готовностью и нетерпением, которое передалось мне на уровне инстинкта, незаметного окружающим, адресованного лишь мне, заставившего мышцы живота сократиться, словно по ним прошел легкий ток. А потом он поднялся так резко, что я сначала отпрянула, а потом счастливо засмеялась. «Пойдем», – сказал он едва слышно. Лицо его казалось почти суровым.

      Мы вошли в домик,