Волевой порог. Александр Тамоников

за другим. Многие тогда поняли, как помочь находчивому старику, и бросились в воду. Второго ребенка из рук Матвеева принял Буторин. И вынес его на берег. И оперативник хорошо запомнил альпиниста, а вот Матвеев даже не посмотрел на военного в форме, который участвовал в спасении детей.

      – А-а, так это ты, стало быть, за мной в воду полез тогда? Ну теперь вспомнил. И сапог не пожалел хромовых.

      – Не пожалел, – спокойно подтвердил Буторин. – Кстати, высушить их так и не удалось. Негде было. Людей ведь выводили. А чтобы не простудиться, пришлось бросить их и надеть обычные солдатские, кирзовые… В сапогах ли дело, Федор Иванович? Или они вам глаза колют? Сапоги офицерскому составу выдаются по вещевому довольствию именно такого типа. Но на войне главное, чтобы человек, который эти сапоги носит, был человеком, командиром. Кстати, об НКВД. Вы забыли про 278-й стрелковый полк НКВД, который сражался в Баксанской долине в сорок втором году?

      – Говорить ты горазд, – покачал старик головой. – Ладно, хватит в ступе воду толочь. Заходи, коли пришел. Чаю выпьем, расскажешь, что за нужда у тебя ко мне.

      …Они сидели под навесом. Вода вскипела в чайнике, стоявшем на летней печурке, и они пили чай из больших кружек. Тут Матвеев и рассказал, что тогда же, в 42-м году, погиб его старший сын. Погиб здесь же, в Приэльбрусье. Очевидцы рассказывали, что командир бросил своих бойцов в атаку на склон, в верхней части которого засели егеря из «Эдельвейса». Атака была бессмысленной, даже глупой, потому что без артиллерии, хотя бы без минометов, была невозможна. Достать немцев вот так с наскока было нельзя. И сын альпиниста, сам в прошлом хороший альпинист, предложил командиру ночью обойти егерей и сбросить их с перевала. И даже по карте путь показал, каким можно пройти. Знал он эти места, хорошо знал. Но у командира был приказ любой ценой сбросить немцев с высоты. И он эту цену заплатил. Большую часть стрелковой роты положил на этом склоне. И вроде бы сняли того командира, куда-то перевели с понижением в должности. Это потом старик узнал. Да и не успокоилось бы отцовское сердце, если бы того командира даже по решению трибунала расстреляли. Сына уже не вернешь.

      – Все понимаю, отец, – выслушав рассказ Матвеева, отозвался Буторин. – Я ведь воевать начал еще до сорок первого года. Хорошо знаю цену человеческой ошибке. Когда бухгалтер ошибается, предприятие несет убыток, премии коллектив не получит, штраф директор заплатит. А на войне дело другое, тут другая цена за ошибку. Этим она и страшна. Воевать всем надо, да не все родились солдатами и командирами. Но когда такая война приходит, в строй встают все. И вечная память в сердцах народа тем, кто полег в этой войне.

      Матвеев предложил было выпить чего покрепче, но потом посмотрел на гостя и решил, что не время. Раз по делу пришел человек, то к делу пора и переходить. Выслушал, хмуро рассматривая карту, покивал.

      – Дело, конечно, говоришь. Такое учудить здесь можно. Очень даже легко. Иной раз чихнуть боишься на снежнике, а тут взрывчатка. Не знаю даже, чем помочь тебе, майор.