Собственные записки. 1811–1816. Н. Н. Муравьев-Карсский

насмешливые песни на счет начальников и военных действий; между прочими явилась одна на известный голос: Les ennemis s’avancent à grands pas. Стихи эти огласились во всей армии.

      Les ennemis s’avancent à grands pas

      Adieu Smolensk et la Russie!

      Barclay toujours évite les combats

      Et tourne ses pas en Russie.

      N’en doutez pas, car de son grand talent,

      Amis, vous ne voyez que les prémices.

      Il veut, dit-on, changer dans un instant

      Tous ses soldats en écrevisses.

      Ses aide-de-camps, trottant à ses cotes,

      Jaloux de le suivre en vitesse,

      Il leur disait: Oh, mes amis,

      Ayez pitié de ma vieillesse.[40]

      Во всей армии солдаты и офицеры желали генерального сражения, обвиняли Барклая и нещадно бранили его. Сражение в самом деле предполагалось дать, и никто не полагал, чтобы Смоленск уступили без боя.

      Получено было известие, что граф Платов соединился с армией после блистательного дела, которое он имел под Рудней, где он с казаками опрокинул несколько полков французских кирасир.[41] Ожидали еще соединения с князем Багратионом, и тогда, по сбору всех сил, думали дать отпор французской армии. С великой радостью мы наконец оставили лагерь под Смоленском и подвинулись на целый переход вперед к стороне неприятеля, в надежде встретить его, но, к удивлению нашему, никого не нашли. Между тем Наполеон бросился со всеми силами на Багратиона, чтобы отрезать его от нас, и послал в Поречье небольшой отряд в 6000 человек, чтобы отвлечь наше внимание.

      Посланные партизаны уведомили, что вся французская армия находится в Поречье, почему мы поспешно выступили в ночь из своего нового лагеря опять назад. Сперва отошли несколько по Смоленской большой дороге, и потом от селения Шаломца поворотили проселком влево, вышли на дорогу, ведущую из Поречья в Смоленск, и расположились лагерем в 10 верстах от Смоленска лицом к Поречью.

      Переход этот был очень трудный, дорога узкая, во многих местах болотистая и вся лесистая. Шли ночью, проводников достать было очень трудно, потому что почти все жители разбежались. Брату Александру поручено было вести гвардейскую колонну, Михайле – корпус Коновницына, а мне собрать проводников. Я атаковал одно селение ночью с двумя кирасирами и, забрав несколько крестьян, сдал их Куруте. Поручение, данное братьям моим, было весьма затруднительное и сопряжено с большой ответственностью. При всеобщей суете начальники оторопели и сваливали все свои промахи, как в таких случаях водится, на офицеров Генерального штаба. Брат Александр должен был вести гвардейскую колонну, в голове которой шла 1-я кирасирская дивизия, Кавалергардский полк впереди, а пред ним генерал Депрерадович.

      Брату дана была пионерная рота капитана Геча[42] для исправления дороги, и рота сия выступила в одно время с полками. Сделалась темная ночь. Несколько верст за селением Шаломцем встретился в болотистой местности плохой мостик, который надобно было поправить, ибо он много затруднял движение войск. Брат тотчас начал работу с пионерами, но для сего колонна остановилась. Брат нисколько не был виноват в сем замедлении; но Депре радович, человек недальний, не рассудил дела

40Враги наступают большими шагами,Прощайте, Смоленск и Россия!Барклай, как и прежде, сраженья бежит,И в отступленье он первый.Нам показал лишь свои семенаЭтот талант, не сомневайтесь, друзья.Говорят, он хотел, чтоб креветками сталаВся его армия до одного капитана.Его верные слуги, семеня по бокам,Мечтают с ним вместе мчаться в опор,Но Барклай говорит «Дорогие друзья,Помилуйте старость мою!» (фр.)

41

В указанном бою при деревне Молево Болото 27 июля / 8 августа 1812 года казачьим полкам М. И. Платова не довелось «опрокинуть» французских кирасир, поскольку они сражались с французской легкой кавалерией.

42

Этого Геча нашел я в 1832 году в чине подполковника командиром баталиона внутренней стражи в Житомире, где я тогда после Польской войны стоял с командуемой своей 24-й пехотной дивизией. (Примеч. 1866 г.)