На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917. В. Л. Левицкий

пушек. Ко всем указанным недостаткам нашего положения нужно было приписать выдвинутость отряда вперед, чем, несомненно, мог воспользоваться противник.

      Столь невыгодное положение требовало решения или двигаться вперед, или же отойти назад, но только не оставаться в этом заколдованном месте.

      К вечеру огонь стих. Были спущены вниз (в овраг) дозоры, и люди стали приводить себя в порядок, готовясь к следующему, может быть, еще более тяжелому дню. Бесспорно, в них замечалась под влиянием всего пережитого усталость, но о слабости духа не могло быть и речи. Наоборот, в них чувствовалась какая-то вера в успех, хотя обстановка не давала на это данных.

      – Пушек мало, да и с табачком слабо, – вот были единственные их претензии.

      Под прикрытием ночи была произведена перегруппировка, поднесены патроны и пища, убитые вынесены из линии.

      Пробовали окопаться, но дело продвигалось слабо, ввиду каменистого грунта. Лопата только стучала, а кирка отскакивала от камня, давая искру.

      Около 12 часов ночи я был вызван к полковнику Трескину. Не помню, каковы были сведения о полке, но в сведениях о наших войсках полковник указал на движение двух полков 20-й дивизии (77-й Тенгинский и 78-й Навагинский полки) по Ольтинскому направлению в обход Гасан-Калы и, следовательно, Падыжвана. Для совместных действий полковник приказал с рассвета перейти в наступление. Дав каждому из присутствующих офицеров инструкцию, полковник приказал мне поддержать пулеметным огнем движение цепей.

      Еще задолго до рассвета все были на ногах. С одной стороны – готовились к атаке, с другой – опасение, что противник сможет сам предупредить нас.

      Лишь только едва стали выявляться контуры местности, как где-то вдали у противника появилось несколько вспышек, а затем услышали мы над головами характерный свист и разрывы. Спустя несколько минут мы были в пасти артиллерийского огня противника.

      Спасаясь от смертельного роя шрапнельных пуль и осколков, люди залегали между камнями. Вдруг и с противоположной стороны оврага просвистела одна пуля, за ней другая, затарахтели пулеметы, и все, казалось, вокруг превратилось в сплошной хаос трескотни и гула. Казалось, что каждая частица воздуха была насыщена свинцом, сталью и смертью.

      Передо мной кто-то вскочил, вскрикнул и упал без движения. Отстреливавшийся из-за камня стрелок, пораженный в голову, бессильно выпустил винтовку и как бы застыл на месте. Третий полз, беспомощно волоча ногу. Кто-то звал на помощь санитара.

      Я огня не открывал, ожидая появления противника. Где-то вправо стрельба наша участилась, приняла нервный характер. Послышались крики, затем через несколько минут они стихли. Ружейный огонь почти прекратился, но шрапнель била с прежней настойчивостью.

      Ясно было, что противник предупредил нас в наших намерениях и сам перешел в атаку. Оставаясь против кубинцев без движения,[25] он, развив сильный огонь, обрушился всеми силами на наш центр и правый фланг.

      Воспользовавшись

25

По всей вероятности, из-за оврага.