На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917. В. Л. Левицкий

следовало выйти на линию Чарс – Сарыкамыш, где, соединившись с частями Карсского гарнизона, обрушиться на фланг и тыл противника. Затем Сарыкамышский отряд вместе с отрядом генерала Баратова, отрезав пути отступления противнику, должны были ему нанести решительное поражение.

      Войскам, получившим эту задачу, предстояло пройти форсированным маршем большие расстояния, по горной местности, покрытой глубоким снегом и местами без дорог. Части, в зависимости от их положения на фронте и от времени полученного ими приказа, выступили в поход одни 12 декабря, а другие 13-го. По расчету, они могли подойти к Сарыкамышу не раньше вечера 14 декабря или утра 15-го.

      Между тем, совершив маневр, с рассветом 14 декабря противник перешел по всем направлениям в решительное наступление. День 14 декабря был самым критическим днем для Кавказской армии. Положение создалось такое, что мы, в силу совершаемой переброски войск, оказались по численности всюду в несколько раз слабее противника. С одной стороны, сильно поредевший фронт должен был начать с 14 декабря сдерживать наступление 11-го турецкого корпуса, с другой стороны, у Сарыкамыша в этот же день девять батальонов полковника Барковского должны были включительно до вечера отбивать непрерывные атаки в три раза превосходящего врага.

* * *

      Я проснулся от сильного холода. Высунув голову из-под бурки, я вначале не мог разобрать, где нахожусь и что со мной. Затем, осмотревшись, увидел, что двери комнаты настежь отворены и через них проглядывал лунный свет. Напрягая все свои мысли, я наконец вспомнил вчерашний наш марш и кратковременную ночевку. Моих соседей в комнате не оказалось, а вместо них лежала помятая солома.

      – Извольте торопиться, ваше благородие, полк уже строится, – услышал я голос своего денщика, за темнотой которого я не мог сразу заметить. Приподнявшись и нащупав сапоги, я стал их натягивать на ноги.

      – А почему ты меня не разбудил в свое время, Сотников? – спросил я с досадой солдата.

      – Да вас, ваше благородие будили и я, и поручик Чуписов, и капитан Руссов, и никак не могли добудиться.

      – Надо было, Сотников, действовать энергичнее. Ты должен был меня растолкать или подергать за ногу. Не учить же мне тебя, как будить начальство, – заметил я притворно недовольным тоном.

      – Да вас дергали все, и ничего не помогало, – оправдывался Сотников. – Я грешным делом подумал, не случилось ли что с вами, а после думаю, не отворить ли двери? Пусть морозом вас прошибет, наверно проснетесь.

      Чувствуя свою вину, но не желая показывать ее, я прервал Сотникова и спросил его:

      – Есть ли у тебя вода умыться?

      – Все готово, ваше благородие, – ответил солдат, зажигая свечу.

      Приведя себя в порядок на скорую руку и напившись чаю с горячими греческими пышками, где-то раздобытыми Сотниковым, я выбежал на улицу. От холода у меня первое время сдавило дыхание – мороз был не на шутку жесток, и на ходу пришлось обмотаться башлыком. Полк строился на том же месте, где часа четыре тому назад остановился.