Системный приход 8. Орки. Финал. Константин Зубов

дом, где жила бабушка, а еще через один мой.

      Я поймал себя на том, что иду совсем медленно, и дело было не в осторожности, по всему выходило, что нападать на меня не собираются. Просто это места моего детства, да и вообще жизни. Вон за тем домом школа, а сразу за ней сад. Здесь ребенком я оббегал все окрестности, и по этим улицам провожал первую девушку до дома, а потом по ним же спешил до метро и ехал в универ.

      А вот и третий подъезд. На автомате я поднял взгляд на окна бабушкиной квартиры и, пораженный, замер. Во всем корпусе девятиэтажки свет горел именно в них.

      Шторы не задернуты, но внутри никого не видно.

      Я медленно достал маленький нож и, задрав рубашку и куртку, вонзил лезвие в живот – статы выросли. Пригнувшись, не сводя взгляда со ставших вдруг чужими окон, я медленно пошел к открытому настежь подъезду.

      Полумрак. Но кнопка лифта горит. Неужели реально есть электричество? Проверять не буду.

      Максимальная скрытность гасила шаги, а «Ухан» работал на полную, донося до меня – тишину.

      Третий этаж. Четвертый. А вот и нужный пятый. Черная решетка, отделяющая две квартиры от лестничной клетки, открыта.

      Снова замираю. Запах! Жаренная на подсолнечном масле картошка с чесноком.

      Хочу рвануть внутрь, но месяцы, проведенные в «мире испытаний», удерживают. Закрываю глаза и врубаю «Ухан» по максимуму.

      Скворчащая сковородка… И больше ничего. Жду… Раздается глубокий вздох, потом скрип табуретки и шаркающие шаги.

      Одним прыжком перескакиваю последние пять ступеней, но останавливаюсь перед самой дверью – появление бородатого вооруженного человека на пороге доведет до инфаркта любого.

      Убираю копье, щит, и тихо стучу в дверной косяк. Раздается металлический лязг – сковородка падает на плиту.

      – Кто там? – шепчет испуганный голос.

      – Бабуль, это я, Саша!

      После рек слез и долгих объятий (минут пять бабушка не хотела разжимать рук и постоянно тайком щипала, видно проверяя – реален ли я) на пороге, мы прошли на шестиметровую кухню.

      Старая, еще советских времен белая табуретка, стол из того же гарнитура и на нем тарелка с нарисованными героями какого-то старого мультика. Этой тарелке лет больше, чем мне. По сути, она детская, и, когда я ел из нее уже взрослым, все время приходилось просить добавки. Более того, весь сервант в большой комнате забит подаренными кем-то наборами посуды, но доставать их оттуда почему-то было нельзя, а со временем то, что я должен есть именно из этой тарелки, стало традицией.

      Только сейчас, когда бабушка поставила ее передо мной, пришло окончательное осознание, что все происходящее мне не снится.

      – Ты всегда будто чувствовал и приходил тогда, когда я готовила, – с так хорошо знакомой и родной улыбкой, вытирая ладонью все еще текущие слезы, сказала бабушка.

      – Ты просто всегда заранее знала, что я приду.

      Она сняла с крюка на стене прихватку, выключила газ и взяла сковородку.

      – Помочь?

      – Да уж справлюсь.

      И она справилась – совсем скоро