Кривое горе. Память о непогребенных. Александр Эткинд

людям обмениваться опытом и передавать его. Разные формы, средства и жанры культуры сохраняют и искажают память, которая передается между отдельными людьми, сообществами и поколениями. С помощью текстов, образов и других символических инструментов некоторые люди могут даже создавать новые группы и коллективы. Кроме наций и классов, существует третий тип коллективов – ассоциации, которые впервые описал Алексис де Токвиль87. Постсоветская трансформация произошла не в бесструктурном обществе, лишенном классов, наций и субъектности. Она стала результатом борьбы множества коллективных субъектов, которые конструировали себя на основе множества принципов – как этнические, политические, поколенческие, мнемонические или иные коллективы. В борьбе между такими коллективами и формируются их идентичности.

      Культурная память близка коллективной памяти, но значительно шире ее88; в отличие от последней, культурная память не предполагает наличия мнемонического коллектива. В современном мире сообщества поклонников того или иного артиста, подписчиков на журнал или участников онлайн-чата играют роли таких «мнемонических коллективов», идентичность которых исчезающе слаба, а культурная общность, наоборот, сильна и многомерна. Поворот от «коллективной памяти» к «культурной памяти» переносит акцент со вспоминающего коллектива на культурные жанры и искусственно созданные конструкции, из которых состоит память. Это поворот от социологии памяти, инициированной Морисом Хальбваксом, к культуральным исследованиям памяти, начало которым положил Вальтер Беньямин. Мультимедийные коллажи культурной памяти включают множество типов означающих: от мемуаров до мемориалов, от трудов по истории до исторических романов, от семейных альбомов до музеев и архивов, от народных песен до фильмов и Интернета89. Типично токвилевская ассоциация – общество «Мемориал» – играла и продолжает играть ведущую роль в сохранении памяти о жертвах Советской эпохи, контроле за соблюдением прав человека и в борьбе за демократизацию России. «Мемориал» и воплощает в себе постсоветский тип мнемонического коллектива, и свидетельствует о важной роли памяти в структурировании социального пространства.

      В середине 1980-х Михаил Горбачев объявил кампанию «гласности», которая рассказала о советском прошлом больше, чем о российском настоящем. Опубликованные мемуары, архивные находки и популярные книги по истории обнажили процессы, институты и фигуры участников террора90. Великие книги «оттепели», которые еще оставались неизданными в России, – произведения Солженицына, Шаламова, Гроссмана – вышли в свет огромными тиражами. Сотни воспоминаний и автобиографий, опубликованных в 1980-х, рассказывали о страданиях, пережитых советскими людьми. В 1993 году литературовед и тогдашний советник президента Ельцина Мариэтта Чудакова писала, что эти книги выполнят функцию «российского Нюрнбергского

87

Об ассоциациях и демократии у Токвиля см.: Skocpol Th., Fiorina M.P. (eds.). Civic Engagement in American Democracy. Washington, D.C.: Brookings Institution Press, 1999; Putnam R.D. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon and Schuster, 2000; Warren M.E. Democracy and Association. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 2001. Р. 29—30.

88

См.: Assmann A. Cultural Memory and Western Civilization: Functions, Media, Archives. Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

89

Kansteiner W. Finding Meaning in Memory: A Methodological Critique of Collective Memory Studies // History and Theory. 2002. Vol. 41. Р. 179—197.

90

См.: Smith K.E. Remembering Stalin’s Victims: Popular Memory and the End of the USSR. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1996; Toker L. Return from the Archipelago: Narratives of GULAG Survivors. Bloomington: Indiana University Press, 2000; Merridale C. Night of Stone: Death and Memory in Twentieth-Century Russia. London: Granta, 2000. В последние годы больше внимания обращают на автобиографии, чем на другие формы передачи опыта памяти. См.: Garros V., Korenevskaya N., Lahusen Th. (eds.). Intimacy and Terror: Soviet Diaries of the 1930s. New York: New Press, 1995; Paperno I. Personal Accounts of the Soviet Experience // Kritika. 2002. № 3—4. Р. 577—610; Hellbeck J. (ed.). Autobiographical Practices in Russia/Autobiographische Praktiken in Russland. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2004.