Ревизор: возвращение в СССР 16. Серж Винтеркей

вместе с ключом.

      – А, ну да! – обрадовалась Галия.

      В среду с самого утра писал записки к изобретениям. Часам к четырём привёз их столько, чтобы общий объём не превысить, Пархоменко. Он, без особого восторга, принял их. Копии занёс на четвёртый этаж Воронцову.

      – Привет, привет, рационализатор, – встретил меня тот.

      Откуда он про чемодан уже знает? Блин, пугает даже…

      – А хорошая идея – проверенных комсомольцев на помощь комитетам привлекать, – продолжил он свою мысль.

      Ах, вот он о чём.

      – Ребята хотят серьёзными делами заниматься, пользу приносить, – сказал я как о само собой разумеющемся. – А вы откуда уже об этом знаете?

      – Так весь секретариат гудит, включая хорошо тебе известного Пархоменко, – усмехнулся Воронцов. – Ругается – почему только в Комитет по миру помощников берут?

      – О, решили, значит, взять, – обрадовался я, – а что ж молчат?

      – Да шут его знает, – пожал плечами Воронцов. – Может, не до конца ещё согласовали.

      У меня с Пархоменко и так отношения неровные, а тут он, судя по намекам Воронцова, еще обиделся на меня из-за того, что я его секретариату эту инициативу не предложил, а сразу по прежнему месту работы пошел. Но в Комитете по миру реально людей не хватает, чего Пархоменко обзавидовался?

      – Ну, они тоже там, в секретариате, чудные, – расстроенно заметил я. – Одно дело письма граждан разбирать, другое документы с информацией о делах государственной важности и всякие приказы на сотрудников Верховного Совета СССР. Как можно к этому студентов-внештатников допускать?

      – Да никто и не разрешит, конечно, – зачем-то помахал у меня перед носом Воронцов моими записками. – По факту Комитет по миру единственный, куда можно вашу студенческую братию допускать без множества подписок. Так что кое-кто много хочет, да мало получит!

      – Да уж… Когда у Межуева следующий доклад, через две недели? – уточнил я.

      – Да, – кивнул он.

      Мы попрощались, и я пошёл на первый этаж в Комитет по миру. Похоже, дело в том, что Пархоменко теперь, после того как Межуев ему напинал за излишнюю инициативу с моим трудоустройством, будет любую мою инициативу негативно рассматривать. Ничего с этим не поделать. То-то он смотрел на меня сегодня так странно.

      Марк Анатольевич встретил меня с распростёртыми объятиями.

      – Ильдар Ринатович, смотрите, кто пришёл, – прокричал он в соседний кабинет через открытую дверь. – Проходи, Павел, проходи.

      Вышел глава комитета. Увидев меня, сразу улыбнулся, сделал шаг мне навстречу и протянул руку. Поздоровались с ним, потом я подошёл к Марку Анатольевичу.

      – Слышал, у вас с Пархоменко из-за моего предложения война? – спросил я.

      – Да какая война? – рассмеялся Ильдар, потирая руки с азартом. – Так, небольшое боестолкновение.

      – Скажите, а на ребятах это не скажется? – забеспокоился я.

      – А как это на них скажется?

      – Ну, мало ли, – развёл я руками. – Паны дерутся, у холопов чубы трещат.

      – Что