Русалка. Сборник страшных рассказов. Виктория Денисова

л перечитать свои вчерашние записи. Николай Полянский мыслил себя писателем, однако его попытки занять достойное место на литературном поприще до сих пор не увенчались успехом. Небольшие памфлеты и фельетоны газеты иногда брали на публикацию, но вот создать что-то поистине монументальное у Полянского не получалось. Писатель как-то разродился романом, но перечитав его, нашел творение настолько скверным, что рукопись тотчас же полетела в печь. Молодой литератор внезапно решил писать сказки, и приехал в деревню- черпать вдохновение в народном фольклоре. На кануне вечером он аккуратно законспектировал в тетрадь услышанные от нескольких крестьян поверья и сказания. Особенно заинтересовали Полянского многочисленные духи, обитавшие как оказалось в самых разных и неожиданных местах – помимо домового, свои потусторонние обитальцы существуют и у конюшен, овчарен, лесных чащ, прудов, полей, болот и озер. Есть где разгуляться фантазии, – размышлял писатель.

      Тем временем крупные капли дождя вовсю начали барабанить по крыше, и в считанные секунды из разверзшейся небесной хляби хлынул безудержный ливень. До сидящего на веранде Полянского долетали брызги от стекавших с крыши потоков. Он стряхнул с тетради дождевую воду и, отодвинув кресло подальше от крыльца, продолжил чтение.

      Вот, к примеру, водяной. Его не раз видели опрошенные писателем крестьяне. Правда одни утверждали, что дух обитает исключительно в стоячей воде, и похож на крупную жабу, другие клялись, что существо являлось им на Купалу в реках и являло собой старца с покрытой зеленой ряской бородкой, а третьи описывали хозяина вод, как гигантскую рыбину, обитающую на самом дне, поглядеть на которую можно лишь глубоко занырнув в озеро.

      Особенно впечатлил Полянского рассказ старика Онуфрия о банном духе. Крестьянин клялся и божился, что его первую супружницу до смерти запарил банник. Долго изводил проклятый семью Онуфрия – переворачивал кадки с водой, крал веники и даже чуть было не спалил всю баню. Крестьяне решили задобрить духа и оставляли ему гостинцы- краюху ржаного хлеба и кружку кваса. Тот сперва утихомирился, но не прошло и полугода, как взялся за старое, да с еще большей охотой. Вызвали дьячка, тот окропил парную святой водой, и банник вновь пропал на несколько месяцев. Однако на страстной седмице, в чистый четверг Онуфрий нашел в бане бездыханную жену и сразу смекнул кто отправил супругу на тот свет.

      Все это было записано в тетради писателя, и сейчас, попивая чай, он озадаченно размышлял о том, как лучше преподнести читателю эту историю – в сатирическом ключе или как страшную сказку в гоголевском духе.

      А гроза тем временем прекратилась. Лишь с ветвей раскидистой липы, росшей возле от веранды, продолжало капать на крышу. Повеяло сырой землей, свежей зеленью и потревоженными ливнем цветами. Полянский очень любил этот старый, заросший сорняками сад. С ранней весны и до поздней осени здесь бушевала разномастная растительность, стаями вились пчелы, порхали бабочки, и пахло одновременно свежо и пряно. Нынче вовсю цвели жасминовые кусты, распустились пионы, табак и туберозы. Дождь посбивал у цветов лепестки, но на подходе зрели уже свежие бутоны. Писатель, глядя на все это садовое великолепие, даже задумался о том, не посвятить ли ему себя пейзажной прозе, воспевая майский птичий гомон и печальное осеннее увядание. Однако, немного поразмыслив, решил вернуться к сказкам и фольклору.

      Раздумья Полянского были внезапно прерваны появившейся на веранде тетушкой Евдокией.

      – Ох, как лило то, как лило – прямо светопреставленье! – запричитала пожилая женщина, – и пионы все изничтожились.

      Писатель ничего не ответил. Он молча вдыхал свежий, насыщенный приятными ароматами воздух и любовался закатными лучами солнца, светившими сквозь густую липовую листву.

      – Вечереет, – Евдокия подошла к облетевшим цветам и сокрушенно покачала головой. – Все как есть опали. Я Лукерье приказала самовар ставить, так что ты Коленька, не уходи, попей со мной чаю.

      Коленька сегодня уходить и не собирался, уж больно не хотелось блуждать по огромным лужам и месить грязь. Вот завтра, если день выдастся жарким, к вечеру земля подсохнет и можно снова наведаться к крестьянам, да поспрашивать еще о духах и поверьях.

      – А Вы встречали когда-нибудь домового, тетушка? – неожиданно для самого себя спросил Полянский.

      – Да Господь с тобой, Коленька! Это ж грех великий в такую несусветицу веровать. Уж не язычница же я какая-то! – с негодованием ответила женщина.

      – А случалось ли Вам видеть что-нибудь потустороннее? – не унимался писатель.

      – Ох, случалось. Дядюшка твой, покойничек, аккурат на сороковой день как преставился, так и явился мне в зеркале. Попрощаться, видать, приходил. Упокой, Господи, душу раба твоего Алексия, прости ему все прегрешения вольныя и невольныя, – Евдокия набожно перекрестилась. – А ты чего спрашиваешь? Уж не привиделся ли кто тебе?

      – Я тетушка рассказ пишу, про народные поверья и потусторонние явления.

      – Глупости какие! – раздосадовано произнесла старушка.

      Лукерья