Брестская крепость. Сергей Сергеевич Смирнов

возникла мысль побывать вдвоем в Брестской крепости. Там, на месте, Матевосян смог бы гораздо лучше вспомнить обстоятельства обороны и наглядно показать мне, где что происходило.

      Поездка в крепость

      Мы расстались в Ереване. Я уехал в Москву, а Матевосян перед поездкой должен был еще побывать в горах, где работала его геологическая партия. Но уже через несколько дней я встречал его в столице, на Внуковском аэродроме.

      В Брест мы отправились втроем. Вместе с нами из Москвы туда поехала научный сотрудник Центрального музея Советской армии Т. К. Никонова, уже занимавшаяся темой обороны Брестской крепости. Впрочем, мне пришлось по дороге на время отделиться от своих спутников и сделать остановку в Минске. Там, как выяснилось, жил еще один бывший защитник крепости – Александр Иванович Махнач, и я решил повидаться с ним и пригласить его присоединиться к нам в Бресте.

      Махнач работал в редакции республиканской белорусской газеты «Лiтаратура и мастацтва». Он оказался совсем еще молодым худощавым человеком с бледным и очень нервным лицом, по которому то и дело пробегала как бы легкая судорога боли, когда он начинал рассказывать обо всем, что пришлось ему пережить в крепости и позднее, в гитлеровском плену. Махнач был коренным белорусом; в речи его все время звучал типичный народный говорок, и он часто вставлял в свой рассказ белорусские слова и выражения.

      В крепость он попал накануне грозных июньских событий 1941 года. Девятнадцатилетний лейтенант, только что окончивший пехотное училище, он за неделю до войны вместе с группой товарищей-выпускников получил направление в Брест. Здесь его назначили командиром взвода в 455-й стрелковый полк, и он сразу же с увлечением принялся за свою новую командирскую работу.

      С доброй и застенчивой улыбкой, с глубоким внутренним волнением и какой-то подкупающей откровенностью рассказывал Махнач о том, что довелось ему испытать в первое утро войны. В ту ночь он спал вместе с бойцами в казармах своей роты и проснулся на рассвете от оглушительного грохота, когда вокруг в полутьме сверкали вспышки взрывов, свистели осколки снарядов, с потолка падала штукатурка, а рядом, на дощатых нарах, уже стонали раненые. Все это было так непередаваемо страшно, что еще не совсем очнувшийся от сна молодой лейтенант в ужасе кинулся… под нары. Только несколько минут спустя он опомнился, и ему стало нестерпимо стыдно за этот слепой страх. Он торопливо вылез из своего убежища и стал собирать бойцов.

      На этом участке кольцевого здания казармы были разделены на глухие отсеки, не сообщавшиеся между собой. Выйти во двор крепости было невозможно – враг обстреливал все вокруг. Махначу и его бойцам пришлось пробивать кирпичную стену, чтобы соединиться с соседними ротами. А потом молодой лейтенант вместе с другими командирами организовал оборону, расставляя пулеметчиков и стрелков. Весь первый день они отбивали атаки гитлеровцев, и Махнач видел вокруг себя только кровь, смерть, гибель товарищей и впервые сам стрелял и убивал врагов.