Атаман царского Спецназа. Юрий Корчевский

рядом!

      В город въезжали уже вечером, торопились, чтобы не закрылись перед носом городские ворота.

      Сразу же направились в Кремль. Дьячок вызвал Адашева, я вернул ему его письмо и указал на Ивана – узнаешь? Отек на лице спал, но все лицо было покрыто желтыми, зелеными пятнами синяков.

      – Это за что же вы его так?

      – Да ведь это Иван, адресат полоцкий.

      Адашев охнул:

      – Извини, Ваня, не признал сразу. Что случилось?

      Ну, пусть беседуют, у них разговор долгий, а может быть, и тайный, мне чужие секреты ни к чему.

      У ворот Кремля меня ждали мои бойцы.

      – Все, парни, расходимся по домам; отсыпайтесь, отъедайтесь. Ежели денег отсыплют – позову.

      С радостью встретила меня Дарья, все-таки двадцать дней не было. Вкусно накормила, мы натопили баню и совместно вымылись. Ну, а когда я впервые за двадцать дней раздетым лег в чистую постель – это что-то. В дороге, на постоялых дворах, спали не раздеваясь. С другой стороны – едем по делу, раздеваться опасно, вдруг случится, что уезжать надо мгновенно, или нападение какое?

      Впрочем, на постоялых дворах все спали не раздеваясь, сбросив только тулуп и сапоги. И вообще, как я заметил, мужчины здесь взрослели рано, семнадцатилетний подросток уже мог быть подготовленным воином, мог жениться.

      К жизни относились всерьез, все делали основательно, как теперь говорят – на века, не осрамиться чтоб. А к смерти своей, в бою ли, в походе, относились удивительно просто. Умирать придется всем, и один раз, поэтому лучше умереть с оружием в руках и на виду у товарищей, чем немощным стариком в постели. Вот к ранам относились серьезно, медицина была на нижайшем уровне, можно сказать – медицины и не было. Любое ранение могло привести, и приводило часто, к нагноениям, осложнениям в виде гангрены или заражения крови. Трагедий из смерти не делал никто, из десяти родившихся детей до взрослого возраста хорошо если доживали два-три. Людские потери были велики – бесконечные набеги татар, литовцев, шведов, поляков и прочих косили людей не меньше, чем часто случающиеся эпидемии чумы, холеры, сибирской язвы.

      На следующий день в ворота постучал гонец:

      – В Кремль просят, человека уже знаешь.

      – Да знаю, знаю.

      Оделся понаряднее и отправился в Кремль.

      Адашев уже ждал, мы вместе прошли в маленькую комнатушку, где я бывал уже не раз.

      – Так ты у нас герой! Вчера Иван рассказал, как ты его из полона выручил да башню в Полоцке разрушил.

      Я пожал плечами – получилось так, поручение ваше выполнял.

      – Что поручение с блеском выполнил – хвалю. Многие жизни спас, не только Ивана. В городе и другие люди есть, что к Ивану Васильевичу голову склонить хотят, вот их головы ты и спас. Сам понимаешь, в умелых руках палача немногие смолчать смогут.

      – Как я понимаю, неспроста там Иван развернулся, никак быть войне?

      – Тсс! – Адашев прижал палец к губам. – Я этого не говорил, а что сам догадался – хвалю. Только говорить об этом никому нельзя.

      – Нем как рыба.

      – А как у тебя получилось из поруба Ивана вытащить?

      – Я