Глобальный треугольник. Россия – США – Китай. От разрушения СССР до Евромайдана. Хроники будущего. Владимир Винников

никакой иной альтернативы западной модели глобального потребления и «золотого миллиарда», помимо советского социализма, за полтора десятилетия, прошедших со времени уничтожения СССР, миру предложено так и не было. Как тут не вспомнить слова Путина: «крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой двадцатого века»?

      Qui prodest?

      Исходя из столь явных и неоспоримых итогов «демореволюции» 1991 года, попытаемся ответить и на главный вопрос: «Кому выгодно?»

      Существуют несколько параллельных и одновременно взаимно пересекающихся ответов на этот вопрос (социально-политическая геометрия – явно неевклидова).

      Прежде всего, это выгодно определенным внешним силам, которые еще с начала 90-х годов трактуют крах ГКЧП и уничтожение Советского Союза как безусловную победу США и «свободного мира» Запада над «тоталитаризмом советского образца» в холодной Третьей мировой войне. Несомненно, что определенные и весьма значительные дивиденды Америка и в целом «золотой миллиард» от этой победы поды получили. Устранение реального военно-стратегического «потенциала сдерживании», которым обладал СССР, расширение зоны своего геополитического влияния и «зоны доллара» практически на весь мир свободный доступ к сырьевым, технологическим и кадровым богатством «постсоветского пространства» – все это послужило гигантским допингом для экономики США и – отчасти – для экономики объединенной Европы.

      Однако следует признать, что действие такого допинга оказалось весьма кратковременным и не только не устранило системные конфликты западной (американской) модели развития, но и в значительной мере углубило и обострило их. Мы сегодня видим это в нарастающей финансово-экономической и военно-политической нестабильности «глобального миропорядка», столь отчетливо проявившейся в событиях 11 сентября 2001 года, а затем распространившейся на Ближний и Средний Восток (Афганистан, Ирак, Ливан и Палестину, возможно – Иран и т. д.).

      Кроме того, столь масштабные изменения внутри страны, по большому счету не потерпевшей ни военного поражения, ни серьезного экономического кризиса (темпы прироста произведенного национального дохода по итогам 1988 года, последнего года перед началом радикальной ’’перестройки’’ экономики, составляли целых 4,4 %), могли состояться только при наличии достаточно широких и влиятельных слоев общества, заинтересованных в подобных сдвигах.

      Не будем здесь указывать на национальные элиты союзных республик, получившие после 1991 года все атрибуты суверенной власти: президентские и министерские посты, посольства и т. д. и т. п., – развитие событий определялось, прежде всего, на союзном уровне.

      В сложившейся к тому времени внутри СССР «трехконтурной» модели экономики официальный внутренний контур, связанный прежде всего с работой оборонного комплекса страны, играл по прежнему ведущую, но уже далеко не определяющую роль. Гораздо более