Ледяная колыбель. Джеймс Роллинс

из одеял на мягкой кровати, одном на троих – троих, так долго купающихся в запахах друг друга, что они стали единым целым.

      Она почувствовала, как жар в крови у Кальдера угасает, а его сердце замедляет свой бег. Дыхание у него стало ровнее и размеренней. Хотя Никс не позволила ему слишком уж глубоко погрузиться в умиротворенное оцепенение. Ему по-прежнему требовалось оставаться начеку и подбадривать себя, но оставалось надеяться, что сейчас он куда лучше владеет собой, крепче стоит на ногах, настроен более бдительно.

      Никс переключила свое внимание на Баашалийю, хотя часть ее напева наверняка уже дошла и до него. Тот сгорбился, упершись кончиками крыльев в доски, чтобы не упасть. Его глаза, похожие на раскаленные угли, сверкнули на нее в ответ. Он замяукал в ее сторону, простирая к ней собственный напев, слившийся с ее песней. Хотя они все еще находились порознь, это было похоже на теплые объятия.

      Она позволила себе погрузиться в них. Окутанная светящимися нитями обуздывающего напева, Никс ощутила, как внешний мир вокруг нее померк. Остались лишь они двое. И хотя она и сама черпала утешение в этих призрачных объятиях, но никак не могла в полной мере поделиться им взамен. В этот момент полной близости Никс обнаружила менее яркие нити, пронизанные беспросветной тоской и отчаянием, таящееся где-то в самой глубине сердца Баашалийи. Как и только что с Джейсом, она поняла их значение. Ее крылатый брат всю свою жизнь прожил в окружении себе подобных, постоянно связанный с ними незримыми нитями. Он всегда был частью куда большего целого.

      «Но теперь уже нет».

      Несколько месяцев назад их корабль вылетел за пределы досягаемости его колонии. Даже всеобъемлющий холодный разум, существовавший как внутри колонии, так и за ее пределами, больше не мог общаться с ним.

      «Он здесь совсем один».

      Это тоже тревожило ее. Однажды Никс уже потеряла Баашалийю, когда он был намного меньше, но тот огромный разум сохранил сущность ее брата перед смертью и влил ее в его нынешнюю форму, вернув его ей. На таком расстоянии это было уже невозможно.

      Эта тревожная нотка истрепала нити ее напева, разрушив окутывающий их безопасный кокон.

      Мир вернулся – со всеми своими метаниями и раскачкой, воем и грохотом. Только теперь, вспомнив об уязвимости Баашалийи, Никс почувствовала, как ее страх обостряется вновь. Угроза бушующей за бортами корабля бури приобрела для нее новое значение.

      «Я не могу опять потерять его…»

      Наверное, Баашалийя ощутил это ее смятение, поскольку его тихое мяуканье переросло в пронзительный писк.

      Даже Джейс испуганно дернулся:

      – Что это с ним?

      – Я не…

      И тут она услышала это – донесенное ветром, пронзившее рев бури. Словно кто-то швырнул в них целую тучу кинжалов, пробивших корпус насквозь. Это был обуздывающий напев – только выкованный в виде острых клинков.

      У Никс перехватило в горле от неожиданности. Она никогда еще не чувствовала подобной силы – или, по крайней мере, уже долгие месяцы. На миг