Тающий след. Татьяна Краснова

пояснил Вере:

      – Моя машина в очередном ремонте, и Катя меня подвезла. Мне некуда больше спешить. А тебе самое лучшее сейчас – поскорее отсюда уйти. Истерика прекратится, когда у спектакля не будет зрителей. Я это знаю точно.

      – Куда уйти? – Вера продолжала дрожать, у нее даже зубы стучали.

      – Да все равно куда. Пойдем.

      И они пошли по двору, потом по улице, потом присели в другом дворе на лавочку. Вера все ниже опускала голову, ощущая, как начинают пламенеть уши и шея, и представляя, как сейчас выглядит – зареванная, красная, руки в земле. А Ваня стянул с нее рабочие перчатки и вытер руки влажными салфетками, которые нашлись у него в кармане. А потом предложил:

      – Вер, не парься. Я не услышал никаких новых слов. Все они давно мне известны. И я даже точно помню, когда их узнал. Когда я учился во втором классе, учительница вызвала мою маму в школу и показала ей тетрадку – на задней обложке были в столбик записаны матерные словосочетания. Моей рукой, в моей тетрадке. «Как такое возможно! Ребенок из такой семьи!» Мать подтвердила, что в семье я такого услышать не мог и, скорее всего, почерпнул эти знания в школе, а записал, чтоб не забыть, – именно потому, что это новый материал. Знал бы наизусть – не понадобилось бы записывать. Так оно, в общем, и было.

      – А как оно было? – Вера вытерла нос.

      – А я как-то шел в школу без провожатых, и вдруг с одной лоджии на первом этаже пулей вылетела кошка – и помчалась по улице. А следом за ней выскочила благообразная старушка, открыла рот – и понеслось: «Ах ты, шалава! Ах ты, проститутка! Сейчас же вернись!» И дальше много чего про аморальное поведение и незаконнорожденных котят. И все это таким отборным матом, что я прирос к асфальту. Я рос в рафинированной среде и под постоянным контролем, но отдельные слова мне все же были знакомы.

      Однако я не представлял, что могут существовать такие сложные конструкции, смысла не понимал и только изо всех сил старался их запомнить. А придя в школу, тут же записал. На допросе, конечно, ни в чем не сознался. Они подумали, что я геройствую, чтобы не выдать друзей или каких-нибудь старшеклассников. И вот теперь, спустя много лет, больше нет смысла скрывать правду. Ты теперь знаешь, кто виноват.

      – Знаю: кошка-проститутка. – Вера, у которой еще не высохли слезы, смеялась.

      Они до вечера гуляли по улицам, заходили в кафе, в кино, посмотрели «Стартрек: Возмездие», а когда Вера начала прощаться, Ваня ее уверил:

      – Тебе не о чем беспокоиться, если ты собираешься туда возвращаться. Она выплеснула агрессию, подзарядилась энергией зрительного зала и будет теперь в прекрасном настроении.

      – Ты знаешь, что моя мама бывшая артистка? – удивилась Вера.

      – Какая же она бывшая?

      А дома и правда были тишь и благодать. Мама вела себя так, будто ничего не случилось, и спросила, какую оперу они сегодня будут слушать. Конечно, отсутствие скандала лучше, чем его продолжение, но Веру это так возмутило, что она не стала включать никакую оперу. Неужели и дальше придется так существовать – от одной бури до другой? А жизнь, в