Сердце ведьмы. Екатерина Шрейбер

отцу. Она попросила его подготовить документы для дарственной на всё её имущество.

      – Мне ничего из этого не нужно. Забирай и пусти в дело. Но с одним условием: у меня новая жизнь, ты в неё не вмешиваешься и никому ничего не рассказываешь.

      Услышав это, Уреней перестал орать в трубку и тут же сменил гнев на милость. Земля, дом, гаражи и машины покойного мужа дочери станут хорошей ценой за её непозволительное поведение.

      – Никому – это Диме, что ли?

      Кара отшвырнула телефон, словно в руке оказалась гадюка. Это имя, произнесённое хриплым голосом отца, прошило её по позвоночнику, как разряд тока на электрическом стуле. Здесь не было могучей Катуни, на берег которой можно прийти и излить боль. Нельзя закричать в туманный простор, нельзя умыться ледяной водой, нельзя броситься со скалы в бушующий водоворот и сгинуть. Всё, что она могла, – это шагнуть в стоячее марево, пропахшее горячим асфальтом и выхлопными газами, сорвать покрытый пылью лист тополя, окинуть взглядом колышущуюся толпу и понять: если и прятаться от самой себя, то только здесь.

      Сердце перестало болеть незаметно. Спустя месяцы, перешагнув порог очередной чужой квартиры, которая на время станет её домом, Кара поняла, что отрезала прошлое, как кусок загнившей плоти. Внутри всё закаменело. Не веря собственным ощущениям: смазанным, притуплённым, тусклым, она начала обустраиваться на новом месте с равнодушием заключённого, которого перевели из одной тюремной камеры в другую. Ей хотелось свободы, но удался ли побег?

      Только ночами сознание вырывалось из тела и улетало в зелёные дали. Ей снились горы, реки, луга. Позабытая воля наполняла лёгкостью и радостью. Но каждый раз среди родных пейзажей перед ней вставало проклятое лицо, и взгляд серых глаз прожигал дыру в душе. Рыдая и вырываясь из дурманящего плена, Кара просыпалась, не в силах понять, где находится, успокаивала гулко стучащее сердце и неподвижно лежала в темноте.

      По утрам, вставая с постели, она чувствовала, как с тихим лязгом захлопывается броня на груди – дышать трудно, зато жить безопасно, – и шла на работу.

      Синьор Кардуччи

      Заезжая в ворота фермы, серебристый «нис-сан-икс-трейл» сверкнул на солнце, как только что отчеканенная монета. Проехал несколько метров и припарковался около домика для гостей. Аня на секунду зажмурилась. Когда-то она, в первый раз оказавшись в «Горном ручье», жила именно в этой бревенчатой избушке, и с тех пор там мало что изменилось. Простой деревенский уют: светлые стены, крепкая мебель, лоскутное покрывало, ловец снов над изголовьем кровати. Там пахло деревом и царила тишина. То, что нужно уставшему путнику. Каждый новый постоялец вызывал у Ани чувство щемящей ностальгии: восторг первооткрывателя невозможно испытать дважды.

      Она стояла на крыльце, облокотившись о перила, и со стороны наблюдала, как из машины вышел мужчина. Невысокого роста, с тёмной волнистой шевелюрой, в солнечных очках. Дима поприветствовал его рукопожатием и, размашисто жестикулируя, что-то заговорил. До Ани долетели