Оценщик. Поединщик поневоле. Григорий Шаргородский

головой:

      – Нет, месье Макнил, благодарю, думаю мы все же сначала займемся возникшими у вас сложностями, а уже затем, возможно, выпьем чаю.

      – Хорошо, давайте так и сделаем, – с явным облегчением проговорил этот немного суетный человек и после приглашающего жеста добавил: – Прошу за мной.

      Мы прошли мимо лестницы на второй этаж и через пару минут оказались у массивной дубовой двери. Макнил на секунду замер, перед тем как открыть двери. Казалось, что ему не совсем уютно в собственном доме. Подобное поведение напрягло меня, и сразу вспомнилось посещение кабинета с висящим на стене триптихом голландского мастера. Если и здесь проявилась какая-нибудь зловредная сущность, нужно быть очень осторожным. Впрочем, пока из тревожных признаков имеется лишь немного странное поведение самого англичанина – мой дар никак не реагировал на обстановку, да и особой концентрации энергии творения я не ощущал. Наконец-то хозяин дома решился и, словно ныряя в холодную воду, открыл дверь. Причем не пропустил меня вперед для собственной безопасности, а вошел сам, показывая, что никакого подвоха с его стороны ждать не стоит.

      Не очень-то большой кабинет был оформлен в классическом английском стиле. Мне уже хватало знаний, чтобы разбираться даже в антикварном интерьере. Причем большинство вещей и предметов мебели, включая дубовые стенные панели, обладали небольшим зарядом энергии творения и точно не являлись репликами. Предмет моего дальнейшего изучения мы с Макнилом обсудили заранее, поэтому я тут же нашел взглядом не очень крупное полотно, размером полтора на метр. Картина висела на противоположной от входа стене и должна была занимать место над массивным резным креслом у рабочего стола. Ну, сейчас кресло стояло в углу комнаты, да и вообще кабинет казался каким-то нежилым, что ли. Не исключаю, что хозяин не появлялся здесь уже несколько дней.

      Заказчик как вошел в кабинет, сделав три шага вперед и два в сторону, чтобы мне было удобнее пройти, так и замер, завороженно смотря на картину. В принципе я его понимаю. В магическом городе хватает не только простых волшебников, чьи действия вполне вписываются в новые магические законы, но и мастеров проклятий, к которым остальные пусть и с большим скрипом, но уже привыкли. Так что вещами, которые, как говорится, находятся за гранью реальности, женевцев не удивишь, но вот проявления энергии творения, порой наделяющей творения гениальных мастеров не только определенными малообъяснимыми свойствами, немного нарушает общий психологический устой. Не говоря уж о зарождении энергетических сущностей. Не только простые маги, но и опытные чародеи относятся к таким непоняткам настороженно, как к привидениям и другим необъяснимым даже законами прикладной магии явлениям. Насколько я понял, сам Макнил является неплохим артефактором, но, столкнувшись с тем, что он не может ни измерить с помощью магического инструментария, ни тем более прочувствовать, бедолага испытывал если не мистический ужас, то по крайней мере ощущение крайней