Окно призрака. Камрин Харди

улыбка не сходит с его лица.

      «С каких это пор меня забавляют такие дурацкие шутки?»

      – И с той девушкой я не заигрывал.

      – Да ладно, – театрально изумился Юэн. – А выглядело именно так. По крайней мере она была готова прыгнуть тебе в объятия. Уверен, я где-то ее видел вне библиотеки.

      – Логично. Напоминаю: мы живем в одном городе, – произнес Бернард, вставая со стула.

      – Возможно, мы с ней где-то пересекались. Не могу вспомнить, где, – задумчиво сказал Юэн и, подхватив коробку с какими-то старыми бумагами, перетащил ее ближе к выходу. – А с чего ты вдруг спросил про странности в библиотеке? Ты сам видел что-то странное? Призраков людей, которые шумели и не сдавали книги вовремя, и злой начальник библиотеки их убил?

      – Да нет, – отмахнулся Бернард и подошел к стеллажу, – ничего особенного.

      Потянув коробку с самой верхней полки, он поднял в воздух пыль, от которой зашелся долгим кашлем. Бернард уселся обратно на стул и, протерев коробку тряпкой, открыл ее. Среди всякого барахла, которое приехало в студию прямиком из дома, вроде старых неудавшихся фотографий и блокнотов с помятыми обложками, Бернард нашел еще кое-что.

      – Симпатичная штуковина, – заметил Юэн. – Ловец снов. Вроде бы как ловит кошмары. Хотя мне с трудом верится во все это.

      Бернард действительно держал маленький ловец снов. Узор, украшенный потускневшими бусинами, был выполнен не очень аккуратно, маленькие пушистые перышки посерели от пыли.

      «Что он тут делает?» – едва ли не вслух спросил себя Бернард.

      Это был его самый первый ловец снов, который он сплел еще в детстве, не без помощи матери, но маленький Берни тогда очень старался. Амулет, который он сейчас держал, не просто ловил кошмары, он хранил воспоминания о матери – добрые и светлые, но также и темные, болезненные. Бернард провел по нитям пальцем и коснулся самой середины, ощутив, как его стремительно затягивает в самую бездну давнего кошмара.

      Сквозь резко напавшую темноту проступило светло-серое небо и вьющиеся на его фоне, словно сетка капилляров, ветви засохших деревьев. Это был черно-белый сон, который часто приходил к Бернарду, ловко минуя ловушки из амулетов, развешанных по всему дому. На черных ветвях колыхались белые платья и сарафаны, словно кто-то развесил их на просушку. У основания деревьев в сгустившихся тенях мелькали парные отблески – кровожадные глаза монстров, поджидающих лучшего момента для нападения. Одно из платьев раскачивалось иначе, тяжелее, как большой маятник в часах, которые должны вот-вот остановиться. Из-под подола выступали бледные ступни. Чуть выше на грудь с белыми пуговичками спадали длинные черные волосы, и толстая веревка уходила вверх к самой крупной ветке. Кто-то или что-то больно схватило загипнотизированного раскачивающимся телом Бернарда за плечо.

      Он взмахнул руками, отгоняя монстров, которые мгновение назад смотрели на него из чащи голодными светящимися глазами, и вдруг снова вернулся в реальность, в фотостудию.

      – Черт! – выругался он, когда заметил рядом с собой схватившегося за нос Юэна.

      Юэн