Точка уязвимости. Александр Тюрин

у него под боком последние три года, которая ловила каждое его слово и следила за каждым его движением, которая отдалась ему так же покорно, как корова отдается ветеринару со шприцем, начиненным бычьим семенем.

      Вектор ненависти был переполнен, однако не имел выхода наружу. Внешней реализации не было, поэтому Шрагин полоснул осколком по собственной руке. Это выглядело дико. Но рука все-таки была своей собственной.

      – Психопат!

      Соседка, тряся низкими ягодицами, с повизгиванием побежала в свою комнату – как бородавочник от льва. Невинная жертва, полная предсмертного ужаса. Как он сразу догадался – она бежала звонить в скорую психиатрическую помощь.

      – Не делай этого, Зина! Хочешь, пойдем куда-нибудь вместе? Только мы вдвоем. Будем танго танцевать.

      От одного такого предложения его затошнило, но и этого соседке было мало.

      Он не имел никакого права лишать ее высшего наслаждения – сцены расправы над ненавистным мужчиной… Он знал, что скрытые хватательные движения сейчас пронизывают Зинину мускулатуру, вызывая какую-то сладость в нижней части ее крепкого тела, если точнее, в тазу, а рефлекс хищника заставляет выделяться слюну.

      И тем не менее он потерял еще несколько драгоценных минут в мольбах и стенаниях возле ее беспощадно закрытой двери. А вот медработники сегодня оказались быстрыми, как летучие обезьяны.

      «Скорая» влетела в тот момент, когда Шрагин метался в поисках новой рубашки. А сквозь рукав старой выплывало красное пятно.

      – Все ясно. Значит, еще хотел танго танцевать, – сказал доктор, более похожий на уголовного авторитета благодаря щетине и облаку перегара.

      – Что вам ясно? Я…

      Рука санитара предупредительно легла Шрагину на загривок – широкая и твердая, как лопата, она заставила присесть. Виртуальный Сережа мгновенно раскидал санитаров, как котят, и уложил доктора на пол ударом пудового кулака. Но в реальности он лишь попробовал уйти из-под властной руки санитара – как бы не так, она не только придавливала его, но и словно примагничивала. На чугунной ладони медработника он мельком заметил наколку – парашютик и две буквы, похоже, что инициалы. Где-то он такую уже видел, давно это было…

      – Нам ясно все. Не такой ты уж сложный,– сказал доктор и вонзил шприц в непораненное предплечье…

      – У меня программа зависла, будильная, значит, и обеденная не загрузится, кура вовремя не разморозится. Можно мне в комнату?– сказал Шрагин в надежде неизвестно на что. Не сбежать ведь через окно, по карнизу.

      – У нас пообедаешь. Мы тебе другую куру дадим, резиновую. И танго танцевать научим. Так что поехали, чмур.

      – Так еще ж переодеться надо.

      – Ладно, иди, надень свой лапсердак, – согласился белохалатник.

      Мгновенно из темного угла возникла Зинаида.

      – Товарищи, я помогу Сереже собраться. Он ведь такой беспомощный. Дигитальный такой.

      Все ясно, его уволокут, а она останется у него в комнате хозяйничать. Не выйдет.

      – Все, я передумал, – сказал Шрагин, подворачивая закрашенный кровью рукав. – Я – уже готов.

      И хотя он все-таки дал отпор Зинке,