Марусина заимка. Владимир Короленко

этой хатке, с ее соломенной крышей, и этим грядкам…

      Мой товарищ, природный украинец, приподнялся на стременах, и лицо его даже слегка покраснело под слоем загара. Он смотрел кругом, но никого и ничего не было видно. Ветер тихо шевелил соломою крыши, чуть-чуть шелестела тайга, и жалобный переливчатый крик орленка или коршуна один резко нарушал тишину. Казалось, вот-вот сейчас дрогнет что-то и вся эта иллюзия малороссийского хуторка на дальнем севере расплывется, как дымное марево…

      – Эй, а хто тут в бога вируе? – крикнул мой спутник на родном языке, на котором, впрочем, не говорил при мне еще ни разу.

      Что-то зашуршало под тыном, вплоть около нас.

      – Ой, ли́шенько! – сказал как будто испуганный женский голос, и худощавое молодое лицо с черными глазами вдруг поднялось над заплотом. Лицо было смугло, голова повязана по-малорусски «кичкою», глаза быстрые, живые и несколько дикие смотрели с выражением любопытства и испуга. Было ясно, что женщина, застигнутая врасплох появлением незнакомых людей, нарочно притаилась под плетнем в надежде укрыться от непрошеных гостей.

      – Здоровеньки були, – весело сказал мой товарищ.

      Незнакомка кивнула головой, и в ее выразительных глазах любопытство ясно пересилило испуг. Она поднялась над заплотом и наклонилась, оглядывая нас быстрым сверкающим взглядом, от голов до копыт наших лошадей… По-видимому, этот осмотр не разъяснил ей ничего: ее тревога не усилилась и не рассеялась, а любопытство оставалось неудовлетворенным. Но в ее черных глазах все-таки мелькало скорее нерасположение. Видимо, смуглянка надеялась, что мы спросим, как выехать на проезжую дорогу, и отправимся своим путем далее.

      Но мы не торопились и к тому же были слишком заинтересованы.

      – Чья эта хатка? – спросил мой товарищ.

      – А вам на що? – ответила незнакомка вопросом и неохотно прибавила: – Ну, Степанова та моя.

      «Что же вам еще нужно и почему вы не уезжаете?» – как будто говорил ее неприветливый взгляд.

      Но имя Степана заинтересовало нас еще больше. Мы уже не раз слышали об этом поселенце, слышали также, что у него отличное хозяйство и красивая хозяйка. Об этом рассказывал, между прочим, в один из своих приездов в слободу заседатель Федосеев, человек добродушный, веселый и порядочно распущенный. Он считался, между прочим, большим донжуаном. Однако на игривую шутку почтового смотрителя на этот раз он слегка покраснел, как-то озабоченно поднял брови и покачал головой.

      – Ну, нет, батюшка, ошиблись, – сказал он серьезно. – У них там, на озере, настоящая… настоящая… как это, господа, говорится по-книжному?..

      – Идиллия? – подсказал кто-то из нас.

      – Ну, вот-вот! Да и Степашка этот из себя молодец. Сюда попал за бродяжество, а видно, что ухорез. В случае чего – головы, подлец, не пожалеет… И притом считает себя как бы в законе…

      – Медведь их, что ли, в тайге обвенчал, – не унимался смотритель.

      – Черт