Калейдоскоп. Даниэла Стил

видно, не поняла, и Сэм снова прибег к языку жестов. На этот раз она рассмеялась, и от ее искренней улыбки сердце Сэма ушло в пятки.

      – D'accord… d'accord…

      Она подняла руку с растопыренными пальцами.

      – Cinq minutes… пять минута!

      – Тебе придется пить быстро, а кофе у них очень горячий…

      Сэм чувствовал себя так, будто у него за спиной выросли крылья, когда он, взяв сумку с книгами, вел Соланж через улицу в кафе.

      Хозяин заведения встретил ее как старую знакомую и, похоже, удивился, увидев девушку в обществе американского солдата. Соланж называла его Жюльеном, они некоторое время поболтали, потом она заказала чашку чаю. От еды Соланж категорически отказывалась, но Сэм заказал ей сам немного сыру и булочку.

      Не удержавшись, она все это с жадностью съела. Только в кафе Сэм, рассмотрев ее поближе, впервые заметил, как она худа. Из выреза платья торчат острые ключицы, скулы на лице туго обтянуты кожей. Она с удовольствием осторожно отхлебывала горячий чай.

      – Зачем ты это делаешь? – спросила Соланж, отставив чашку и с любопытством глядя на него. – Je ne comprend pas.

      Сэм не мог ей объяснить, почему ощущал такую внутреннюю потребность поговорить с ней, просто с первой минуты, увидев ее, он понял, что не сможет повернуться и уйти.

      – Не знаю… – произнес он задумчиво, но Соланж, видимо, не поняла.

      Сэм развел руками, а потом, чтобы было понятнее, приложил их к сердцу и к глазам.

      – Когда я впервые тебя увидел, то почувствовал что-то странное…

      С явным неодобрением восприняв его слова, Соланж покосилась на других девушек, сидевших в этом кафе с американскими солдатами, но Сэм торопливо замотал головой:

      – Нет, нет… не то… гораздо больше.

      Он показал «больше» руками, а Соланж печально посмотрела на него, словно умудренная жизненным опытом женщина на наивного подростка.

      – Ça n'existe pas… Это не существует.

      – Что?

      Она показала на сердце и повторила его жест, обозначавший «больше».

      – Ты потеряла кого-то на войне?.. – Сэм чувствовал себя ужасно неловко, задавая этот вопрос. – Может быть, мужа?

      Она покачала головой и почему-то вопреки своему намерению решила ему рассказать о себе:

      – Мой отец… мой брат… немцы убивать их… моя мама умирать от туберкулез… Мой отец, мой брат… dans la Resistance.

      – А ты?

      – J'ai soigne ma mére… Я… смотреть моя мама…

      – Ты ухаживала за своей матерью?

      Соланж кивнула.

      – J'avais peur, – махнула она рукой, злясь сама на себя, и изобразила испуг, – de la Resistance… потому что мама очень сильно меня нуждаться… Мой брат был шестнадцать…

      Глаза Соланж наполнились слезами. Сэм невольно коснулся ее руки, и она почему-то не отдернула руку. Повисла напряженная пауза. Потом девушка снова взяла чашку и отпила глоток чаю, стараясь, чтобы не было заметно, как дрожат ее пальцы.

      – А другая родня у тебя есть?

      Она не поняла.

      – Еще братья? Сестры? Дяди, тети?

      Соланж серьезно посмотрела на него и покачала головой.

      На протяжении последних двух лет она была одна. Одна в оккупированном