Чюрлёнис. Юрий Шенявский

спрашивал:

      – Пани Констановна дома?

      Такое странное обращение себе позволял.

      Здоровались они с «пани Констановной» необычно – по старому польскому обычаю целуя друг друга в плечо. Каждый раз с полчаса говорили о детях: ее, его. (Называл он это «сеансом психологической терапии».)

      Дружеские отношения семейств Чюрлёнис и Маркевич сложились на долгие годы. Более других Кастукас подружился с Марианом и Петром.

      «Полька-сторублевка»

      Кастукасу было лет восемь. Он уже учится в школе. Отец обучал его игре на пианино по нотам. Нот в доме было очень мало. В Друскениках – в продаже – тоже, да и в Гродно – до него 45 верст – не купить. За нотами надо ехать либо в Вильну, либо в Варшаву. Кто же за одними нотами поедет? И до того, и другого города 130 верст. Константинас, чтобы хоть как-то разнообразить репертуар сына, брал ноты у знакомых.

      С нотами как раз и связана третья, обещанная нами, история.

      Летним днем Кастукас вбежал в дом с криком:

      – Мама, мама! Венгр приехал. Он с таким большим узлом! Что там у него? Пусть покажет!

      Венгр – бродячий торговец. Бродячие торговцы ходили по городу и предлагали всякую всячину, прежде всего то, что можно определить как товар первой необходимости: ткани, нитки, иголки, белье, детские игрушки, ножницы.

      В увесистом узле венгра, которого Аделе пригласила в дом, ассортимент был привычный. Но Аделе присмотрела скатерть. Под скатертью, на самом дне узла, оказались ноты – в яркой обложке.

      – Мама, мама, смотрите! – закричал Кастукас. – Ноты, ноты!

      На обложке было по-польски написано только два слова: «Polka-storublewka» – «Полька-сторублевка».

      Аделе ушла в другую комнату – посмотреть, сколько в наличии денег, хватит ли на скатерть.

      Кастукас робко посмотрел на венгра:

      – Можно я попробую играть? Не бойтесь, ноты я не порву и не испачкаю, я при вас поставлю их на пюпитр.

      Венгр кивнул.

      Кастукас сел за фортепиано и заиграл польку. Венгр слушал, сидя на краешке стула.

      Вернулась Аделе. Венгр резко поднялся:

      – Ого-го! Пани, да у вас музыкант растет! Обязательно купите ему эти ноты! Я вам сделаю хорошую скидку. В сущие копейки обойдутся!

      Аделе протянула сложенную купюру – венгр развернул, разгладил:

      – Здесь хватит и на скатерть, и на ноты.

      Оркестр, исполняющий в сезон в городском парке вальсы из оперетт, – ничего другого в Друскениках не было. Однако дети Константинаса и Аделе Чюрлёнис были воспитаны на другой музыке и к вальсам относились с пренебрежением. И все же Кастукас «Польку-сторублевку» играл не переставая, пока не выучил наизусть.

      Будучи у Чюрлёнисов, доктор Маркевич стал перебирать довольно скромную нотную «библиотечку». Ноты «Польки-сторублевки» повертел в руках, не скрывая иронии.

      В следующий раз доктор Маркевич пришел с нотами «Маленьких прелюдий и фуг» Иоганна Себастьяна Баха.

      – Это тебе, Кастукас,