Смерть в подлиннике. Николай Леонов

а. Шляпы он начал носить совсем недавно. Кто-то из знакомых, увидев его в примерочной одного шляпного магазинчика, куда он заскочил шутки ради, сказал, что в шляпе он выглядит отлично, и он увлекся, стал скупать эти шляпы, но в итоге остановился на одной – на той, в которой был и сейчас.

      Женщина быстрыми движениями привела кровать в порядок. Набросив на нее покрывало, посмотрела на мужчину:

      – Ты бы разделся, что ли.

      – Точно. Совсем из головы вылетело.

      – Как это может вылететь из головы? – рассмеялась женщина. – Ты же весь мокрый.

      – Не такой уж и сильный на улице дождь, – парировал мужчина.

      – Не верь тому, что видишь. Пластырь в аптечке, а она в коридоре.

      Но прежде чем выйти в коридор, мужчина показал женщине руку:

      – Смотри: кровь. Твоя кружка меня укусила.

      Она шагнула к нему, всмотрелась в ранку и тут же равнодушно пожала плечами:

      – Ерунда.

      – Твоя кружка опасна для жизни. В прямом смысле.

      – Ей почти триста лет. Она бесценна и не подпускает к себе недостойных.

      – Избавься от нее.

      – Ты потом мне спасибо скажешь.

      Это походило на флирт. Он и она будто бы играли друг с другом, причем имя победителя было известно обоим с самого начала.

      Мужчина поставил кружку на край столика. Женщина тут же подвинула ее ближе к центру.

      – Где ты ее раздобыла? – донесся его голос из коридора. – Здесь нет пластыря.

      – Я ездила в Бернау, – ответила женщина, облокачиваясь о край подоконника. – Сегодня утром.

      – Ты так рано проснулась?

      – Из-за плохой погоды сегодня там не торговали, – продолжила женщина, – но я на всякий случай решила уточнить у местных. Оказывается, на площади даже в хорошую погоду можно найти далеко не все из того, что обычно раскладывают на прилавках. Очень многое жители хранят дома. Древнюю посуду, например. Или сломанные игрушки, сделанные в начале века. И некоторые этим до сих пор пользуются, представляешь? Но многие жители рады бы избавиться от чего-то, однако им лень торговать. Поэтому все это добро просто пылится на чердаках. Нужно обходить дома и специально интересоваться этим вопросом. Так я попала к фрау Гёццель, а у нее дома нашлось много интересного. Эта кружка, которую ты держишь в руках, передавалась по наследству из поколения в поколение, но сейчас фрау устала от старого хлама в ее доме. Поэтому она была рада меня видеть. Ты нашел пластырь?

      – Нет. – Мужчина появился на пороге и молча уставился на свой палец.

      – Господи.

      – Поищу еще.

      Женщина проводила его взглядом и бережно взяла кружку со стола. Ласково провела по ее шершавому боку пальцем. Прикоснулась к раненому бортику, на который обратила внимание еще в доме фрау Гёццель. Она рассказала, что ему тоже много лет, но кружка «родилась» немного раньше.

      Гостью фрау Гёццель встретила приветливо, но в глубине души напряглась. Сегодня было воскресенье, часы недавно пробили восемь утра. Она не привыкла принимать в своем доме русских, а тело ее мужа Бенедикта с простреленной головой так и осталось лежать под Курском. Это случилось давным-давно, летом 1943 года, и с тех пор в дом, в котором они должны были прожить долго и счастливо до самой смерти, не зашел ни один посторонний мужчина.

      Время, как выяснилось позже, было ужасным доктором, но оказалось умелым санитаром – оно не умело лечить, но терпеливо перевязывало старые раны, оставшиеся в памяти и на сердце. О муже фрау Гёццель вспоминала все реже и лишь изредка замирала, услышав знакомое имя. Четверо детей давно разъехались по разным уголкам Германии, и фрау Гёццель, устав от безделья и изнурительных работ, неожиданно вспомнила о том, что ведь и она тоже может заработать на продаже старинных вещей, которых у нее скопилось ой как много. Среди них отыскалась та самая старинная кружка, в которую и вцепилась русская женщина.

      – Где вы работаете? – спросила фрау Гёццель.

      – В посольстве СССР, – тут же ответила гостья и зачем-то добавила: – Я здесь недавно.

      – Не очень часто бываю в Берлине, – призналась фрау Гёццель.

      – А я очень редко посещаю такие красивые деревни, как ваша, – мягко улыбнулась женщина. – Но все-таки мы встретились. Меня зовут Алевтина.

      Фрау Гёццель протянула руку.

      – Я Агния, – представилась она и посмотрела в окно, за которым внезапно сильно зашумело. – Дождь стал сильнее, но скоро закончится. Потом снова начнется. И так по кругу, пока не выльется весь.

      – Ничего страшного. У меня есть зонт.

      Фрау Гёццель покосилась на туфли Алевтины. Потом на ее сумку, в которой зонт вряд ли уместился бы.

      – Оставайтесь, если хотите, – со вздохом произнесла она. – Здесь такие лужи, что даже мы стараемся в такую погоду не выходить на улицу. В прошлый