Сепар. Владимир Поселягин

в строй. Не волнуйся, националистов на твой век хватит.

      – Я знаю.

      Как я ни уговаривал, ротный не поддавался, пока не рявкнул, отдав прямой приказ, и укатил обратно в село. Танк, на котором мы со старшиной дрались, оставляют тут в качестве усиления опорного пункта, экипаж из резерва пришлют. Они его и перекрасят, и нанесут наши тактические знаки. Хотя в нашем батальоне танков такой модели нет, только Т-72, но я и не говорю, что присланный экипаж из нашего батальона. Кому-то другому отдали. Я же быстро передал бойцам Варяга автоматы нациков, замкомроты документы азовцев принял, не изучая их, и большую часть трофеев. Те же рации им пригодятся. Варяг сказал, что вопрос с деньгами решат, старшина найдёт меня в госпитале и передаст. Там парни скинутся на материальную помощь семье. Это правильно, в отличие от продажи трофеев, даже снятую обувь с нациков забрали. Тут и колонна подошла, старшину на носилки и в кузов, там есть специально оборудованные места для перевозки раненых, машина на базе «Урала». Меня же в кабину. Вещи под ноги, а больше некуда, свой автомат между ног, у старшины – на боку висит, и колонна, под охраной одного бронетранспортёра, покатила обратно, прямиком на Донецк. Немолодой мужик, лет пятидесяти, крутя баранку, сверкая золотыми коронками, задорно трещал, сообщая, как мы здорово у села повоевали, убитых солдат противника десятки на поле, две роты точно там полегли, бойцы наши обходят, оружие собирают, ищут раненых. А два танка, из последних, целые по сути, экипажи их бросили, эвакуируют в реммастерские, уже велели пригнать эвакуационную группу. Там ещё брошенную технику нашли. Про наш бой рассказал, а ему бойцы, что в селе оборону держали. Они сейчас приходят в себя после жёсткого обстрела. Рассказывали, что видели попадание в наш танк, думали – хана, и действительно мы молчали, три танка укропов сожгли, порадовав обороняющихся помощью, да и старшина успел выйти на связь, а тут замолчали, и украинцы, воспрянув духом, напирали. А тут наш танк снова заработал, разнося украинские порядки. Позиция у нас действительно замечательная была. Да и «Гвоздики» сожгли, это тоже сказалось на рисунке боя.

      Сам водила в эйфории был, так как Россия всё же вмешалась – спецоперация по защите Донбасса. Сегодня двадцать четвёртое февраля, вечер уже наступал, но это был день радости и победы всех жителей Донбасса. Теперь оборона, от которой все устали, заиграла новыми красками, мы не просто сдерживаем противника, а гоним его, освобождая свои земли. Водила много что говорил, пришлось сообщить, что устал, и, приткнувшись к боковому окну, шлемофон на голове как подушка, я начал медитацию. Час успел потратить, была одна остановка на оправку, я тоже на обочине отлил, да воды попил из фляжки водилы, моя-то в вещмешке пустая, сопровождающий медик в кузове помогал раненым, и дальше поехали. В колонне шесть грузовиков, два чисто для перевозки раненых. Везли как наших, плюс гражданских, так и раненых украинских солдат. Ещё их лечить. Лично я против. Причём наши именно в медицинских машинах были, а вот укропы в обычных грузовиках. Вот так накопив резерв, я провёл диагностику головы