Ревизор: возвращение в СССР 15. Серж Винтеркей

в руках. Крестовая норка смотрелась со всем этим идеально.

      – Белый беретик мохеровый свяжу, – глядя на себя в зеркало проговорила счастливая жена, – и шарфик.

      – И кожаные чёрные перчатки, – добавил я.

      – Ага, – одобрительно взглянула на меня жена. – Какой ты у меня молодец!

      Я молча развел руками – ну да, молодец… Не та ситуация, чтобы спорить.

      – А это кому? – показала она на второе манто.

      – Маме, – ответил я.

      Галия кивнула и опять переключилась на зеркало. Как и ожидал, не спросила – а чьей маме? После того, что Оксана вытворяла, такой вопрос в нашей семье не стоял. В принципе, сама мне помогла… А то будь она образцовой тещей, не создающей проблем, сейчас бы мне точно было тяжело объяснить жене, почему шубка должна уйти в адрес именно моей матери. Даже если бы и не спросила прямо, почему, вопрос все равно бы висел в воздухе и портил отношения в семье…

      Ну, пусть наслаждается.

      Чуть позднее к нам зашёл Михаил Андреевич и пригласил к себе. Художники торжественно вручили нам наш первый семейный живописный портрет. Ну что сказать – получилось шикарно. Стало понятно, почему он с ним столько возился. Сколько я не рассматривал портрет, хотелось смотреть всё больше и больше. Художник, и правда, писал живых людей. Так, как он их увидел и понял. Мне интересно было взглянуть на себя его глазами, и я вглядывался и вглядывался сам в себя… И в Галию… Ее характер был отражен очень точно – сильная и доверчивая, добрая и отзывчивая… Смелая. Решительная. Волевая.

      – Ну, садитесь за стол, – отвлекла меня Елена Яковлевна.

      – Мы в субботу уезжаем, – напомнил Михаил Андреевич. – Билеты до Куйбышева уже на руках. Не ожидал, что это такой дефицит окажется, – признался он. – Сезон отпусков ещё не начался, а плацкартных билетов нет вообще.

      – Зачем нам они? – с недоумением спросила его супруга. – Мы же не ездим плацкартом.

      – Да, но всё равно, – возразил ей муж. – Думаю, приедем, и обратные билеты надо будет заранее взять, – многозначительно взглянул он на Елену Яковлевну. – На всякий случай.

      – У нас будет к вам ещё одна просьба, – повернулась к нам хозяйка. – Не могли бы вы передать одному человеку в наше отсутствие вот эту работу? – показала она завёрнутую в бумагу картину размером, примерно, семьдесят на шестьдесят сантиметров. – И взять у него деньги…

      – Вот, сюда их спрячьте, – отодвинул Михаил Андреевич одну из картин от стены, – за раму сзади вставьте.

      – Хорошо, – кивнул я. – А как он узнает, что к нам надо обратиться?

      – Мы телефон ваш ему дали, – ответила Елена Яковлевна.

      – А, ну, отлично.

      Мы посидели ещё немного и вернулись домой, бережно неся наш портрет. Он уже был полностью оформлен, даже верёвочка имелась. Не утерпел и сразу решил повесить.

      Пришлось поковыряться, но я повесил его прямо по центру над нашей кроватью. И опять завис, разглядывая его. Галию Михаил Андреевич почувствовал,