Красная Эстония. Свобода – наша реликвия. Коллектив авторов

Но митинг 15 декабря принес сотсам, а следовательно, и белым, полный провал. 17 декабря открыло сотсам глаза на ту опасность, которая угрожала буржуазному террористическому правительству внутри страны. Пребывание в Таллине английской эскадры придало правительству Пятса-Рея необходимую смелость, удавшаяся кровавая баня – нужный размах, и жульнической игре в демократические свободы был официально положен конец. Объявленное 29 ноября «на всей территории Эстонской республики» военное положение стало теперь проводиться в жизнь.

      «Для защиты порядка и безопасности» бутафорскому генералу Пыддеру были предоставлены «права главнокомандующего»: формула «приказываю-запрещаю»[21] вновь стала высшей формой государственной мудрости эстонских правительствующих мужей.

      17 декабря после того, как разогнали демонстрантов, были запрещены «всякие собрания, в том числе и закрытые»; запрещено было «собираться на улицах и в общественных местах». По всем, кто пренебрегал этими запретами, Пыддер приказывал «немедленно открывать огонь» и затем еще «предавать их военно-полевому суду, который в тот же день должен вынести свой приговор». Одновременно он с вежливостью, унаследованной со времен своей службы околодочным в царской полиции, предупреждал в своем приказе: «Прошу всех, кому дорога жизнь, не собираться понапрасну в группы на общественных площадях». Однако, наверное, мало было тех, кто дорожил жизнью, потому что 3–4 дня спустя это огородное пугало вновь стращало: «Запрещаю на улицах Таллина всевозможные церковные шествия, сборища участников похорон в общественных местах и на кладбищах. Участники похорон должны иметь при себе письменное разрешение коменданта города. Всякие недозволенные народные сборища под видом похорон или прочих церковных обрядов (значит также свадеб и крестин! – В. К.) приказываю разгонять путем применения самых строгих мер, а участников их (значит и кумовьев, и шаферов! – В.К.) – предавать военно-полевому суду, который в тот же день должен вынести приговор». И опять этот шут «еще раз» предупреждал «жителей города», чтобы каждый выполнял этот приказ «для предотвращения несчастных случаев». Но по-видимому, этот гениальный жандарм услышал от какого-нибудь знатока, что «жители города» устраивают «недозволенные сборища» не только для выполнения «церковных обрядов» – и Пыддер, эта не знающая устали душа, публикует новый приказ (№ 10): «Частным лицам запрещается передвигаться или стоять на улицах и площадях города группами более трех человек. – Запрещается беседовать или вступать в какое-либо общение с патрулями, подходить сзади или с тротуаров к двигающимся посреди улицы патрулям. Сталкиваясь посреди улицы с патрулем, немедленно переходить на тротуар. На площадях запрещается подходить к патрулям ближе, чем на 50 шагов». – И, конечно, угрозой опять была смертная казнь или каторга.

      Передвижение по железной дороге без разрешения было запрещено. «Независимость» терроризировала трудовой народ еще лютее, чем Байлтийское герцогство!

      Тем самым была решена и судьба Таллинского Совета рабочих

21

«Приказываю-запрещаю» – так народ иронически называл приказы немецких оккупационных властей. (Ред.)