Этот большой мир. Борис Батыршин

опытного оборудования понадобился серьёзный ремонт) отправился на Средиземное море, а потом и на Тихий океан, где и прослужил до конца войны.

      Официально флот не признавал факта проведения эксперимента – однако никакие заявления адмиралов и правительственных чиновников не могли остановить поползшие слухи. После войны проектом «Рейнбоу» заинтересовались так называемые «независимые расследователи», один из которых опубликовал в начале пятидесятых книгу, благодаря которой и вошёл в обиход термин «Филадельфийский эксперимент», породивший в последующие полтора десятка лет немало конспирологических теорий и взятый за основу авторами нескольких фантастических романов и художественных фильмов. Для нас же, рассказывал Геннадий Олегович, важен вот какой момент: в сорок шестом году один из американских физиков, сотрудничавших с советской разведкой по Манхэттенскому проекту, передал своим кураторам заодно и фотокопии документов по проекту «Рейнбоу», к тому времени уже несколько лет, как похороненных в архивах. Эти материалы, вместе с другими, касающимися ведущихся в лаборатории Лос-Аламос работ, легли на стол председателя Специального комитета, по использованию атомной энергии, товарища Берия – и тот неожиданно проявил интерес к теме, казалось бы, прочно забытой даже самими американцами.

      – Сейчас уже не выяснить, кто именно убедил Лаврентия Павловича заняться этим всерьёз. – говорил инженер. – Сам он давно покинул бренный мир, его ближайшие помощники, те, кто ещё живы – люди не из болтливых, и вряд ли будут откровенничать даже в мемуарах. Наверняка мы знаем только то, что тогда же, в сорок шестом, в рамках Спецпроекта была создана особая группа, работающая автономно, без связи с остальными подразделениями. Именно ей и передали все материалы по проекту «Рейнбоу». Учёные взялись за работу всерьёз, и уже через год «Филадельфийский эксперимент» был повторён на секретном полигоне, где-то в Заполярье.

      Для опыта флот выделил эсминец «Прочный» – бывший немецкий Z-20 «Карл Гальстер», полученный СССР по репарациям от Германии. Для этого корабль перегнали с Балтики, предварительно смонтировав на нём в Ленинграде экспериментальную установку, замаскированную под новую особо мощную радиолокационную станцию. Эксперимент состоялся в октябре сорок седьмого – памятуя о жертвах, которыми сопровождались опыты американцев, людей на корабле не было, оборудованием управляли дистанционно. Но, то ли материалы, полученные из Штатов, оказались неполны, то ли в расчёты вкралась ошибка – установка так и не заработала. После нескольких попыток, также ничем не закончившихся, оборудование демонтировали, эсминец вернулся в Лиепаю, где прослужил до пятьдесят четвёртого года, когда был переоборудован в плавучую казарму, а ещё через два года отправился на слом. И тут бы лаборатории «98» (это безликое наименование носило незаконнорожденное дитя проекта «Рейнбоу»,