Любовь дарующие: рассказы о любви, надежде и мурчащих котах. Людмила Лаврова

а так, полушепот. Она немного отдышалась и закричала громче. – Мишаааа! Да где ж ты есть-то?!

      – Что? Что ты кричишь, Поля? – из-за недостроенной новой бани показался Михаил Иванович, местный егерь и сосед Пелагеи.

      – Беда, Миша! Выручай!

      – Да что случилось-то?

      – Пойдем, по дороге расскажу! Григорий опять там лютует.

      Михаил вздохнул и махнул Пелагее на калитку. Догоню, мол. Он быстро сполоснул руки и накинул на плечи куртку. Осень была в этом году ранняя, ночью уже и подмораживало. Граф запрыгал вокруг, пытаясь поставить лапы на плечи хозяину, заглядывая в глаза, но Михаил шуганул лайку и примкнул поплотнее калитку, чтобы собака не выскочила следом, а то ищи ее потом.

      Пелагея уже маячила почти в конце улицы, и он прибавил шагу. Непонятно, чем там все сегодня обернется, надо поспешать, а то ведь, неровен час, Григорий по этому делу натворит непоправимого.

      Крики слышны были еще за несколько домов, и Михаил понял, что дело в этот раз посерьезнее, чем обычно. Кричала Марья, ревели на разные голоса детишки.

      – Всю жизнь ты мне переломила! Если мне не жить, то и ты не будешь…

      Михаил успел как раз вовремя, чтобы перехватить руку Григория с молотком, который уже готов был опуститься на голову Марии.

      – Ты что творишь? – голос Михаила загремел так, что Григорий присел от неожиданности.

      Сам немаленького роста и комплекции, он совершенно потерялся рядом с могучим Михаилом Ивановичем, которого за спиной в деревне называли «Косолапый». С ногами у него все было в порядке, просто его могучее сложение и огромный рост невольно наводили на мысли о хозяине леса.

      – Иваныч! Не лезь! Не могу больше! Мочи нет жить так!

      – Как так? Ты просохни, потом охать будешь! Смотри, детей всех понапугал, изревелись просто!

      Григорий осел на землю и застонал, завсхлипывал:

      – Она столько лет меня обманывала, может, и дети не мои вовсе…

      Михаил сжал посильнее руку Григория и отобрал молоток, зашвырнув его подальше в кусты малины. Потом повернулся и глянул на Машу, которая стояла у забора, слегка покачиваясь и глядя в одну точку, обнимая одной рукой старшего сына, а другой проводя машинально по волосам, пытаясь поправить несуществующий платок.

      – Маша, Машенька! – почти ласково позвал Михаил.

      – А? – Маша перевела взгляд на него и как будто очнулась. – Ты что-то спросил, Иваныч?

      – Ты как?

      – Ничего, я ничего… Дышать только больно, он меня о косяк…

      – Дарья приходила? – нахмурился Михаил, глянув на понурившегося Григория.

      – Да…

      – Снова-здорово… Предупреждал ведь ее! – Михаил сжал кулаки, но потом опомнился и подхватил на руки младшего сына Григория и Марии. – Привет, Алексей Григорьич! Напугался?

      – Дааа… – все еще всхлипывая, отозвался трехлетний Леша.

      – Ну все уже, не реви. Папка успокоился, мамка твоя в порядке. Сегодня уж не будут ругаться. Так? – он грозно сдвинул брови, глядя на Григория, который только устало кивнул. – Видал? Смотри, что у меня есть! – Михаил запустил руку в карман и выудил оттуда горсть конфет-леденцов.

      Чумазая мордашка Лешки расцвела улыбкой, и он двумя руками сгреб конфеты и закричал сестрам:

      – Нате!