Свинцовая воля. Валерий Шарапов

огляделся по сторонам и стремительно запустил свою грязную ладошку в ее полую ступню. Через пару секунд он вынул оттуда окурок от папиросы «Норд».

      В последние дни Леонтий настолько был занят мыслями о пропавшем Илье и их тайнике для передачи секретных сведений, что просто не мог ошибиться. Он немедленно ускорил свой шаг, а заметив, что мальчишка, спрятав окурок в карман, собирается лихо спрыгнуть с кручи, которая в этом месте выдавалась над пологим берегом, очевидно, чтобы срезать себе дальний путь, громко окликнул:

      – Эй, пацан, погодь!

      Леонтий увидел, как мальчишка от его окрика вздрогнул и, передумав прыгать, припустился рысью по направлению к трамвайной остановке, то и дело оглядываясь на бегу. В той стороне находились кирпичные развалины пятиэтажных домов, разбомбленные фашистской авиацией, и если пацан успеет в них скрыться, то найти его будет совсем не просто.

      – Стой тебе говорю! – закричал Семенов. – Дело у меня к тебе имеется! Не бойся!

      Как только он произнес последнее слово, мальчишка подхватился с такой прытью, что Леонтию, чтобы догнать ловкого сорванца, пришлось использовать всю свою физическую подготовку, которой время от времени приходилось заниматься в закрытом спортзале НКВД. Только вряд ли ему и физические упражнения пошли бы на пользу, если бы вовремя не подоспела добровольная помощница в лице расторопной кондукторши трамвая. Она на ходу ловко выпрыгнула из вагона и неожиданно встала на пути пацана, широко раскинув руки.

      – Стой, шпанюка, – крикнула она, успев в самый последний момент цепко ухватить его сзади за воротник пиджака, когда мальчишка пытался проскочить у нее под рукой. – Опять чего-нибудь слямзил, паршивец ты этакий!

      – Тетенька, – жалобным голоском заныл Шкет, привычный к подобному обхождению со стороны взрослых, старательно выдавливая нарочитые слезы, чтобы избежать неминуемой расплаты, – пустите-е-е… Чего вам всем от меня нужно-то-о?

      Подбежал, тяжело дыша, Семенов, ухватил потной рукой мальчишку за рукав, обращаясь к кондукторше осекшимся от бега хриплым голосом:

      – Спасибо за службу… Вы свободны.

      – А чего он такого сделал-то? – все же не утерпела, чтобы не поинтересоваться, женщина и сама себе ответила: – Видать, чего-нибудь спер! Уж больно за войну много безотцовщины развелось, – тотчас посетовала она со вздохом, губы у нее задрожали, и полное лицо плаксиво сморщилось, она всхлипнула, горестно произнесла: – Сиротинушка ты моя бедненькая. Может, ты голодный?

      – Да иди ты, – оттолкнул ее руку Шкет, кровно обиженный своим задержанием. – То ловит, сама не зная зачем, то жалеет. Не нуждаюсь я в твоей бабьей жалости!

      – Ты гляди-ка, – возмутилась кондукторша, – ну прям волчонок. Вы с ним построже, – напутствовала она Семенова, уходя, обидчиво поджав губы.

      Круто развернулась и неловко побежала к трамваю, водитель которого уже подавал нетерпеливые звонки, чтобы ехать дальше по маршруту.

      – Эй,