Мост самоубийц. Марина Серова

двери. Она распахнулась с жалобным вздохом и выплюнула на пол раскуроченный замок. Я нырнула внутрь и из-за стенки прислушалась, но на лестнице было тихо. Единственной дверью на этом мансардном этаже была чердачная. Квартиры начинались ниже, и моего вторжения никто из жильцов дома № 50 по Михайловской улице, к счастью, не заметил. Можно было приступать к осмотру.

      На чердаке царил полумрак. Хлопья клочковатой пыли перекатывались по полу серыми облачками. Повсюду лежал высохший голубиный помет. Ряд пыльных, никогда не мытых слуховых окошек еле-еле освещал пространство. Я осторожно прикрыла искалеченную дверь и прошла к ним, раздвигая натянутые на каждом шагу паруса многолетней паутины. За мной по пыльному полу потянулась цепочка следов.

      – Интересно.

      Створка одного окна была приоткрыта. Я провела пальцем по ее шелушащейся раме и толкнула. Окно распахнулось шире, впустив внутрь прохладный сентябрьский воздух. Я высунулась наружу, насколько смогла. Внизу на детской площадке копошились дети. Кто-то пытался припарковать белый внедорожник между двумя худыми березками. А прямо подо мной дворовый рыжий кот, распушив хвост-метелку, осторожно шел по железной стойке сушилки для белья. Он тронул лапой натянутую леску, но пройти дальше не решился и улегся на перекладине.

      – Еще интересней.

      Вынув из кармана складной бинокль, я навела его на дом, стоящий напротив. В широком просвете между деревьями мелькнул балкон на пятом этаже, обшитый синими, недавно крашенными жестяными листами.

      – Обзор ничто не загораживает. В принципе, все понятно. – Прикрыв створку, я достала из кармана телефон и набрала номер заказчика.

      Гудки почти сразу прервались. На том конце послышался взволнованный мужской голос.

      – Таня? Вы что-то выяснили? Не томите.

      – Выяснила, Павел Иванович. Вашего брата убили.

      – Так и знал. Володька не самоубийца. Я так ментам этим чертовым и сказал. А они только рады списать грех на самого человека. Паскуды… Лишь бы не разбираться.

      Голос смолк. Я догадалась, что Павел Иванович пытался перебороть себя и не расплакаться. Наконец мой собеседник откашлялся и торопливо заговорил:

      – Ну, рассказывайте, рассказывайте скорее.

      – Рассказываю. Во-первых, слуховое окно слишком маленькое, чтобы через него можно было свободно вылезти взрослому человеку, тем более комплекции вашего брата. Думаю, самоубийца вряд ли выбрал бы для своего прыжка окно, через которое можно протиснуться только с большим трудом. Во-вторых, на чердаке никого не было много месяцев.

      – Это точно?

      – Максимально. Слой пыли нетронутый и такой толщины, что в нем картошку можно посадить. Тут невозможно пройти, не оставив следов. Но их нет – только те, что я сама натоптала.

      – А не могло просто скопиться?

      – За две недели? Исключено. Тут еще все затянуто нетронутой паутиной. Ей точно несколько месяцев, если не лет.

      Я побарабанила пальцем по стеклу.

      – Дальше. Внизу, прямо под окном, из которого якобы выбросился ваш брат, стоит сушилка. Любое тело, упав с такой высоты, порвало бы леску, на которую белье вешают. Но сушилка целая.

      – Может, леска и порвалась, да новую натянули? – предположил Павел Иванович.

      – Вряд ли. Конец сентября, сырость. На улице никто белье не сушит. Так что и леску бы не меняли – нужды в ней нет.

      Павел Иванович снова замолчал, ожидая продолжения.

      – Ну и последнее обстоятельство. Балкон вашего свидетеля прекрасно просматривается из слухового окна, а значит, и с балкона прекрасный обзор на слуховое окно чердака.

      – И что это значит?

      – Это значит, врет ваш свидетель. Он утверждает, что ваш брат у него на глазах выпрыгнул из окошка. Вид ему ничто не загораживало, померещиться ничего не могло, а, как мы только что выяснили, отсюда выпрыгнуть невозможно. Значит, он дает заведомо ложные показания.

      – Господи. Зачем ему это?

      – Скорее всего, он как-то замешан. Ваш брат был должен кому-то крупную сумму денег. Я вам показывала переписку в его телефоне, помните?

      – Да. Так что же – это он? Это ему Володька, что ли, задолжал?

      – Вполне возможно. В телефоне у Владимира человек, которому он должен денег, обозначен как Крот. А у свидетеля фамилия Землеройкин. Мне кажется, аналогия прозрачная.

      – Вот скотина! Еще и свидетелем записался. – Мужчина на том конце сильно разволновался. Он тяжело задышал в трубку, но попросил продолжать.

      – У него, скорее всего, были подельники. Землеройкин – человек в возрасте, с одышкой. Он бы не смог выкинуть из окна мужчину, который больше его, выше ростом и к тому же наверняка сопротивлялся. Этот задохлик и собаку бы не выкинул. Значит, кто-то помогал. Я советую обратить внимание на двух судимых племянников Землеройкина. Не самые крепкие парни, но вдвоем справились бы. Вашего брата сбросили из окна в другом месте, после чего привезли сюда и положили под окна дома. Створка одного слухового окна открыта – там задвижка