Пока не погаснет Солнце. Константин Демченко

азную тёмно-серую плоскость. Во многих местах наглые серо-зелёные сорняки, прогрызшие цементную стяжку, повылезали из щелей и теперь тянутся вверх, кроша корнями старую затирку и освобождая путь своим собратьям. Кое-где треснула даже сама плитка, начала разваливаться, поддаваясь очень медленному, но непрекращающемуся давлению зелени. Печально и уныло.

      Казалось бы, должно быть наоборот – буйство жизни, победа живого над мёртвым и всё такое. Но это если бы я был лесным эльфом или каким-нибудь энтом. А я не они, так что для меня это победа неживого над умершим.

      Веки снова опустились, но картинку я не отпустил. Мне так даже больше нравится. Могу приукрасить действительность: подкрутить яркость у солнца, добавить блёклому небу голубой глубины, подкрасить траву. Да и чёткость можно подрегулировать.

      Трава окружает площадку со всех сторон, густая, сочная, высокая, по пояс точно. Она тоже неровно дышит к плиткам брусчатки и подгрызает её по краям. Вторым эшелоном, метрах в пяти позади, тянутся вверх кусты и деревья. Они тоже пускают свои корни всё дальше и дальше, выталкивая побеги всё ближе и ближе к площадке. Когда-нибудь они до неё доберутся, и тогда она точно не выдержит, растворится.

      Слева из травы торчит корпус уставшего скособоченного «гелика». Передними колёсами он вылез на брусчатку, так что его грустная ржавая морда смотрит на меня пустыми глазницами фар. Решётка радиатора сгнила настолько, что некоторые её рёбра уже рассыпались в труху, и кажется, что он скалится беззубым ртом. Вот его бы я затолкал подальше, в самую гущу. Чтобы больше не видеть. Это всё равно, как положить перед крыльцом скелет старого друга и смотреть на него каждый раз, выходя из дома.

      К счастью, сейчас глаза мои закрыты, так что я, властью, данной мне моим воображением, стёр «гелик» без следа. Так-то лучше.

      На лоб упала капля воды. Ещё одна. Закрапал мелкий тёплый дождь.

      Прекрасно.

      Я задрал голову, распахнул глаза как можно шире и уставился ввысь, на набежавшие дождевые облака, лёгкие и пушистые, совсем чуть-чуть подёрнутые серым. Такие не могут принести с собой настоящий ливень, так что удовольствие будет кратким. Но выбирать не приходится.

      Капли глухо шлёпают по коже, стекают по гладкой голове, по щекам, собираются в маленькие лужицы в глазницах, и я смотрю на небо как будто бы из-под воды…

      Люблю дождь. Он дарит мне ложное ощущение жизни.

      Я слегка толкнулся ногами, и кресло-качалка, уцелевшее только потому, что оно появилось на свет качественной пластиковой подделкой под дорогой дуб, качнулось взад-вперёд. Когда-нибудь и оно развалится, осыплется на землю трухой, но пока что я буду наслаждаться его поскрипыванием и ощущением невесомости.

      А ещё под это убаюкивающее качание приходят воспоминания. Вот и сейчас подёрнутые копотью и патиной картинки начали вылезать из самых глубоких ущелий памяти…

      ***

      Пустынный холл залит солнцем, беспрепятственно врывающимся через огромные, почти на всю высоту стен окна. Пылинки парят в потоках света, завораживая и околдовывая. Ещё рано, студенты только протирают глаза в комнатах общаги, что стоит за углом, или бредут к метро, а я уже тут. Хотелось в одиночестве насладиться пыльным запахом знаний, дотронуться ладонью до стен, впитавших магию формул, пройтись по отполированным гранитным плитам пола. Кто только ни ходил по ним за последние пару-тройку сотен лет…

      Один из лучших университетов страны. Да что страны – мира.

      Первый день моей новой жизни, мой первый шаг в настоящую, серьёзную науку. Я хочу, чтобы моё имя золотыми буквами вписали в историю микробиологии, моя цель – сделать то, о чём другие даже задумываться не смеют. Я знаю, что могу всё и даже больше, я верю, что нет предела человеческим знаниям, а прогресс неостановим.

      ***

      За плечами уже четыре года учёбы, в которые я умудрился впихнуть бакалавриат и магистратуру, до защиты кандидатской рукой подать. Лучший студент курса, самый молодой кандидат наук (пусть пока нет, но это формальность), надежда мировой микробиологии и много чего ещё. Будущие работодатели уже подсовывают контракты и намекают на безобразно огромных размеров премиальные, которые меня ждут, если я сегодня поставлю подпись. Но я пока держусь. Знаю, что как только продамся товарищам из большой фармы и иже с ними, с наукой ради науки будет покончено. Придётся пахать, как папа Карло, и, предполагаю, совсем не над тем, над чем бы мне хотелось.