Дело сибирского душегуба. Валерий Шарапов

ночь шел дождь, бил по стеклам, заливал дороги и тротуары. На рассвете прекратился. Когда я открыла глаза, выбираясь из странного сна, по карнизу уже ничто не стучало, солнышко пробивалось сквозь штору. Колебался потолок, который давно пора было побелить. Сон был очень странный, невероятные события происходили словно в реальных декорациях. Оставалось лишь гадать, что это было. Я выбиралась из кровати, как из зыбкого песка. Настенные часы показывали половину девятого. Ничего ужасного, сегодня суббота. Я сидела на кровати, стряхивая остатки сна. Рядом что-то заворочалось, отогнулось одеяло, возникло существо мужского пола – заспанное, взъерошенное. «Вахромеева, ты падшая женщина», – с тоской подумала я.

      – Малеев, что ты делаешь в моей постели? – прохрипела я. В голове витали обрывки недосмотренного сна (а бывают вообще досмотренные сны?), смутные мечтания и какое-то безотчетное беспокойство.

      – Вахромеева, перестань, мы с тобой шесть лет женаты… – отозвался мужик и снова спрятался под одеялом.

      Я машинально себя ощупала, ночная сорочка была на месте. Ладно, поверим на слово… Голова возвращалась в норму, сон уже не путался с явью. Спать не хотелось. Я натянула халат, побрела на кухню. Солнце передумало ярко светить, спряталось за облаками. Я отогнула занавеску, убедилась, что нет дождя, машинально потрогала батарею. Тепло не дали, хотя могли бы, сентябрь в разгаре, а живем мы не в Сочи. Пока еще было терпимо, но с каждым днем становилось неуютнее, приходилось спать под двумя одеялами. На газовой плите забурчал чайник. Я слила подогретую воду в турку, добавила кофе и включила соседнюю конфорку. Кофе превращался в дефицит, добыть его без нервов становилось невозможно. Я задумалась, в итоге чуть не проворонила кофе – отставила турку, когда по ней уже сползала пена.

      Жизнь возвращалась с каждым глотком напитка, очертания предметов становились резче. Я обитала в двухкомнатной квартире на шестом этаже девятиэтажного дома в центре славного городка Грибова, затерянного в красноярской тайге. Стандартные комнаты, стандартная кухня, стандартный вид из окна во двор. Я стояла у окна с чашкой в руке, смотрела вниз, словно искала что-то новое в застывшем пейзаже. Но там ничего не менялось. Заборы, детская площадка, напротив – пятиэтажка с залитой гудроном крышей. Несколько машин, редкие прохожие, задирающие голову к небу. На торце райисполкома, до которого по прямой двести метров – белым по красному: «Решения XXV съезда КПСС – одобряем!» На дворе 18 сентября 1976 года, суббота. Плакатов и транспарантов в стране победившего социализма становилось больше, колбасы – меньше. Приближалась знаменательная дата, до нее оставался год с хвостиком – шестидесятая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Большую часть своей сознательной жизни я провела в Грибове. Городок не самый захудалый, сорок тысяч населения, 150 километров на северо-восток от Красноярска, между Енисеем и Бирюсой…

      Я забралась в одноименный