Бег. Михаил Булгаков

ection>

      Действующие лица

      С е р а ф и м а В л а д и м и р о в н а К о р з у х и н а – молодая петербургская дама.

      С е р г е й П а в л о в и ч Г о л у б к о в – сын профессора-идеалиста из Петербурга.

      А ф р и к а н – архиепископ Симферопольский и Карасу-Базарский, архипастырь именитого воинства, он же химик М а х р о в.

      П а и с и й – монах.

      Д р я х л ы й и г у м е н.

      Б а е в – командир полка в Конармии Буденного.

      Б у д е н о в е ц.

      Г р и г о р и й Л у к ь я н о в и ч Ч а р н о т а – запорожец по происхождению, кавалерист, генерал-майор в армии белых.

      Б а р а б а н ч и к о в а – дама, существующая исключительно в воображении генерала Чарноты.

      Л ю с ь к а – походная жена генерала Чарноты.

      К р а п и л и н – вестовой Чарноты, человек, погибший из-за своего красноречия.

      Д е Б р и з а р – командир гусарского полка у белых.

      Р о м а н В а л е р ь я н о в и ч Х л у д о в.

      Г о л о в а н – есаул, адъютант Хлудова.

      К о м е н д а н т с т а н ц и и.

      Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и.

      Н и к о л а е в н а – жена начальника станции.

      О л ь к а – дочь начальника станции, 4-х лет.

      П а р а м о н И л ь и ч К о р з у х и н – муж Серафимы.

      Т и х и й – начальник контрразведки.

      С к у н с к и й, Г у р и н – служащие в контрразведке.

      Б е л ы й г л а в н о к о м а н д у ю щ и й.

      Л и ч и к о в к а с с е.

      А р т у р А р т у р о в и ч – тараканий царь.

      Ф и г у р а в к о т е л к е и в и н т е н д а н т с к и х п о г о н а х

      Т у р ч а н к а, л ю б я щ а я м а т ь.

      П р о с т и т у т к а – к р а с а в и ц а.

      Г р е к-д о н ж у а н.

      А н т у а н Г р и щ е н к о – лакей Корзухина.

      М о н а х и, б е л ы е ш т а б н ы е о ф и ц е р ы, к о н в о й н ы е к а з а к и Б е л о г о г л а в н о к о м а н д у ю щ е г о, к о н т р-р а з в е д ч и к и, к а з а к и в б у р к а х, а н г л и й с к и е, ф р а н ц у з с к и е и и т а л ь я н с к и е м о р я к и, т у р е ц к и е и и т а л ь я н с к и е п о л и ц е й с к и е, м а л ь ч и ш к и т у р к и и г р е к и, а р м я н с к и е и г р е ч е с к и е г о л о в ы в о к н а х, т о л п а в К о н с т а н т и н о п о л е.

      Сон первый происходит в Северной Таврии в октябре 1920 года. Сны второй, третий и четвертый – в начале ноября 1920 года в Крыму.

      Пятый и шестой – в Константинополе летом 1921 года.

      Седьмой – в Париже осенью 1921 года.

      Восьмой – осенью 1921 года в Константинополе.

      Действие первое

      Сон первый

      Мне снился монастырь…

      Слышно, как хор монахов в подземелье поет глухо: «Святителю отче Николае, моли Бога о нас…»

      Тьма, а потом появляется скупо освещенная свечечками, прилепленными у икон, внутренность монастырской церкви. Неверное пламя выдирает из тьмы конторку, в коей продают свечи, широкую скамейку возле нее, окно, забранное решеткой, шоколадный лик святого, полинявшие крылья серафимов, золотые венцы. За окном безотрадный октябрьский вечер с дождем и снегом. На скамейке, укрытая с головой попоной, лежит Б а р а б а н ч и к о в а. Химик М а х р о в, в бараньем тулупе, примостился у окна и все силится в нем что-то разглядеть… В высоком игуменском кресле сидит С е р а ф и м а, в черной шубе.

      Судя по лицу, Серафиме нездоровится.

      У ног Серафимы на скамеечке, рядом с чемоданом, – Г о л у б к о в, петербургского вида молодой человек в черном пальто и в перчатках.

      Г о л у б к о в (прислушиваясь к пению). Вы слышите, Серафима Владимировна? Я понял, у них внизу подземелье… В сущности, как странно все это! Вы знаете, временами мне начинает казаться, что я вижу сон, честное слово! Вот уже месяц, как мы бежим с вами, Серафима Владимировна, по весям и городам, и чем дальше, тем непонятнее становится крутом… Видите, вот уж и в церковь мы с вами попали! И знаете ли, когда сегодня случилась вся эта кутерьма, я заскучал по Петербургу, ей-Богу! Вдруг так отчетливо вспомнилась мне зеленая лампа в кабинете…

      С е р а ф и м а. Эти настроения опасны, Сергей Павлович. Берегитесь затосковать во время скитаний. Не лучше ли было бы вам остаться?

      Г о л у б к о в. О нет, нет, это бесповоротно, и пусть будет что будет! И потом, ведь вы уже знаете, что скрашивает мой тяжелый путь… С тех пор как мы случайно встретились в теплушке под тем фонарем, помните… прошло ведь, в сущности, немного времени, а между тем мне кажется, что я знаю вас уже давно-давно! Мысль о вас облегчает этот полет в осенней мгле, и я буду горд и счастлив, когда донесу вас в Крым и сдам вашему мужу. И хотя мне будет скучно без вас, я буду радоваться вашей радостью.

      Серафима молча кладет руку на плечо Голубкову.

      (Погладив ее руку.) Позвольте, да у вас жар?

      С е р а ф и м а. Нет, пустяки.

      Г о л у б к о в. То есть как пустяки? Жар, ей-Богу, жар!

      С