Сожгите всех. Алексей Бессонов

же, господи, давно все это было!

      – Бренда! – позвал он.

      Сухое лицо сестры с недовольно поджатыми губами тотчас выплыло из полумрака амбулаторного покоя.

      – Мне необходимо съездить в долину: возможно, я буду вечером. Помните: если привезут роды, особое внимание следует удалить бакобработке, здесь это весьма актуально. И… ни в коем случае не удивляйтесь роженице, которая приедет без мужа. Планета… в общем, черт, что я тут несу! Ждите меня к вечеру.

      До поселка он доехал за полчаса. Когда-то Змеиный лог был довольно большим, по местным меркам, селением, по-колониальному размашистым, с широкими улицами, вдоль которых стояли крепкие каменные дома в два-три этажа. Внешне, в принципе, почти ничего не изменилось, но Андрей сразу же отметил, что былого движения, когда по улицам скользили десятки машин, всадники, а на парковочных площадках стояли коптеры зажиточных фермеров и шахтеров, больше нет. Змеиный лог казался вымершим. Несколько вездеходов неторопливо ехали по растрескавшемуся бетону, большущий грузовик, вывернув из-за угла, легко и непринужденно вписался в поворот и покатил вслед за Андреем прямо посреди улицы. Хмурясь, он остановил машину возле самого известного в городке отеля «Оксдэмский туман», в ресторане которого кипела вся деловая жизнь округи.

      Наверное, это было единственное место в радиусе тысячи километров, где наблюдалось какое-то шевеление, хоть отчасти похожее на прежние времена. Не без труда воткнув свой джип на стоянку, Андрей привычно проверил, как двигается в открытой кобуре офицерский бластер и решительно вошел в зеркальный холл. Мальчишка-портье, дремавший у стойки, его не узнал. Провожаемый его удивленным взглядом, Огоновский вошел в огромный зал ресторана и на секунду задержался возле большого, немного фиолетового зеркала в два человеческих роста. На груди черного кожаного комбинезона сплетались, стиснутые треугольным щитом шеврона, две змеи Эскулапа – хоть в мелочи, но все же он потрафил своему тщеславию.

      – Ого! – услышал он хорошо знакомый голос, – Да это же наш старик док Эндрью!

      Мгновение спустя Андрей оказался к тесном кругу радостно возбужденных людей, каждый из которых старался пожать ему руку, выразить свою гордость по поводу его военной карьеры и вот сейчас, немедленно, пригласить к себе на рюмку наикрепчайшего самогона. Он немного ошалел; на глазах даже выступили слезы. Еще никогда, наверное, Андрей не чувствовал себя так тепло и хорошо, как сейчас – среди людей, рядом с которыми он прожил столько лет. Каждый из них хоть раз, но был его пациентом. Он лечил их детей, принимал роды у их женщин, он зашивал им раны и царапины, спасал от проклятой лихорадки – и сейчас, видя их, еще недавний флотский полковник Огоновский ощущал себя настоящим «семейным доктором», живущим в этой огромной галдящей семье.

      Кое-как отбившись, он повернул к стойке, где радостно улыбались лица шерифа Маркеласа и старого аристократа Гора Адамса, владевшего доброй половиной территории Гринвиллоу и землями за ее пределами. За годы войны