На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает. Вернер Гроссманн

отношения с преподавателями и сокурсниками? Что я буду делать после года учебы в школе? Впрочем, я не из робких, могу хорошо приспосабливаться к новой ситуации, быстро нахожу общий язык с людьми и не падаю духом.

      Выхожу на Восточном вокзале Берлина. Надземкой доезжаю до Александерплатц и иду пешком до здания ЦК, расположенного на углу улиц Вильгельма Пика и Пренцлауер Аллее. О моем прибытии знают, на проходной меня встречает человек. Без лишних церемоний меня усаживают в легковую машину, и мы мчимся в направлении района Панков. В Нидершенхаузене мы сворачиваем в тихую улочку. Проезжая мимо, я читаю табличку с названием «Улица Чайковского». Затем машина останавливается перед небольшим зданием.

      Берлин послевоенный

      Меня приветствует человек лет сорока пяти. Не называя своего имени, он представляется сотрудником отдела кадров Центрального Комитета СЕПГ. В последующие дни я узнаю, что его зовут Петер Шайб. В Главном управлении разведки он работает заместителем начальника отдела кадров, а впоследствии уходит на партийную работу. Сегодня он проводит первичный инструктаж. Я должен сдать мое удостоверение личности и другие документы. Это в какой-то мере вызывает у меня раздражение, но я все же думаю, что товарищи хотят еще раз проверить личные данные.

      Мне с трудом удается скрыть свое удивление при получении нового удостоверения личности, выданного на другое имя. «Отныне твоя фамилия Олльдорф», – как бы между прочим говорит инструктор по кадрам и настрого приказывает мне не называть своей настоящей фамилии. Некоторое облегчение я почувствовал, увидев, что могу оставить свое имя.

      Памятуя свое обещание сразу же написать жене, справляюсь о почтовом адресе. И что вижу на лице своего визави: усмешку или недовольство? Все же он называет мне номер абонементного почтового ящика. «Письма, которые ты захочешь отправить, сдавай в секретариат школы». Обычными почтовыми ящиками, по его словам, я не имею права пользоваться. И никаких телефонных звонков.

      Войдя во вкус, инструктор по кадрам продолжает свои наставления: «Ты не можешь в письмах давать адрес или телефон школы, что-либо писать о делах школы, сообщать о преподавателях или других курсантах». Я объясняю это себе тем, что Центральный Комитет должен защищать себя от классового врага.

      То, что по вечерам покидать территорию я могу только в сопровождении какого-нибудь другого слушателя, а возвращаться не позднее 22 часов, кажется мне чрезмерным. Однако дальше – больше: «Запрещается также рассказывать другим курсантам подробности о прошлом и личных связях, называть адреса, только место проживания, никаких точных данных о профессии и последнем месте работы». Итак, я никому не могу рассказывать, что 2 года учился в Дрезденском техническом университете на отделении подготовки учителей по профобучению факультета педагогики и культурологии, но не окончил, недоучился 2 семестра до получения диплома. Собственно, я обязан был прервать учебу, чтобы стать первым секретарем комитета Союза