Подвал. 24 года в сексуальном рабстве. Алан Холл

родились в земле гор и лугов. Восторженный прием, оказанный нацистам в Амштеттене 14 марта 1938 года, в те безрассудные, пьянящие дни бесконечно повторялся в больших и малых городах, деревеньках и предместьях по всей стране. После войны страна будет тешить себя удобной, надежной иллюзией, что она стала первой жертвой своих северных собратьев. Это было – и по сию пору осталось – умственным извращением, которое во многом утешило австрийский народ, но зачастую влекло за собой трагические последствия.

      В тот вечер отец Йозефа по обыкновению направился в отель «Гиннер» – сливную яму, которая служила основным пристанищем нацистской элиты во время их пребывания в Австрии. Порядок, дисциплина, послушание могли быть абстрактными идеями, восхищавшими отца, но нельзя было сказать, что в жизни он всегда руководствовался ими. Он служил при баре и видел жизнь прежде всего через донышко перевернутой пивной кружки. Пока он поднимал тосты заодно с нацистами и своими закадычными дружками, Йозеф, совсем еще ребенок, оставался со своей матерью Марией. Она оказала сильнейшее влияние на его жизнь. Ее любовь была направлена исключительно на сына. Он, в свою очередь, обожал ее со страстностью, граничившей, судя по его позднейшему признанию, с наваждением.

      Чувствуя себя в безопасности в родном городе, так преобразившемся в этот день, Йозеф сидел на колене у матери, которая покачивала его, напевала его любимый стишок – из тех, что так любят дети повсюду.

      Вот как скачут леди —

      Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок.

      Вот как скачут господа —

      Бум, бум, бум.

      Вот как скачут фермеры —

      Трот, трот, трот.

      А вот как скачут детишки —

      Уиииии!

      С этими словами хихикающего Йозефа опускали на пол, чтобы несколько мгновений спустя заключить в любящие материнские объятия. Это было идеальное завершение счастливого дня.

      Йозеф Фритцль поклялся никогда не походить на отца – лентяя, вечно под хмельком, человека ненадежного, – однако ему было предназначено во многих отношениях скопировать его: свидетельством может послужить жажда власти, склонность распускать руки, когда слов не хватало, и неуемное либидо.

      Мать Фритцля в 1920 году вышла замуж за человека по имени Карл Неннинг, но тот умер в 1927‑м, примерно за восемь лет до рождения Йозефа. Замуж она больше никогда не выходила, но у нее был любовник, который пропадал часто и надолго. Это был двоюродный брат Марии, пьяница и вертопрах, и она навсегда выставила его за порог через четыре года после того, как он стал отцом Йозефа. Иметь внебрачного ребенка в католической, сверхконсервативной сельской Австрии по тем временам было все равно что увидеть на двери своего дома пурпурную букву – знак позора. Никакие попытки скрыть внебрачное происхождение ребенка не могли смягчить стыд, которым вдоволь попотчевали мать и ребенка соседи, но – как обнаружил впоследствии Фритцль – человеческая память коротка, и прошлое не так