Операция «Пилот». Ирина Дегтярева

[1]. После этой «победы» его и сняли.

      Заманили русских наемников в Беларусь, а белорусы сыграли нужную ноту в партии ГУР МОУ, арестовав всю группу, якобы направляющуюся в Венесуэлу охранять нефтяные прииски. Устроили, конечно, массу проблем русским, и все же Игорь старался стереть из памяти ту нелицеприятную информацию, какую узнал позже по агентурным каналам.

      Оказалось, что российская контрразведка была более чем осведомлена и настойчиво предупреждала чевэкашников не участвовать в этой истории, установив, что 5-е Управление СБУ, созданное церэушниками, вместе с украинской военной разведкой взялось за вагнеровцев всерьез.

      Наемники активно участвовали в обороне Донбасса в 2014–2015 годах и очень заинтересовали Центральное разведывательное управление: из американского посольства на Украине поступило указание схватить их любой ценой, работали тесно с Тимоти – сотрудником резидентуры ЦРУ. Американцы подозревали, что эти ребята уж слишком профессиональные для рядовых наемников, а потому спали и видели, как их допросят с пристрастием и выявят их тесную взаимосвязь с ФСБ или, быть может, с ГРУ.

      И номера телефонов вагнеровцев СБУ и военная разведка узнали, и подставным звонкам наемники поверили, соблазнились деньгами и прекрасными условиями. Патоку лили им в уши профессионально. Наемники стронулись с места. В Беларуси уже, правда, заподозрили, что предупреждения фээсбэшников не были пустой болтовней. Даже билеты в Стамбул из Минска сдали, собираясь вернуться домой. Но тут их белорусы и накрыли, после того, конечно, как им нажужжали в уши по поводу «истинных» намерений наемников, стремившихся учинить беспорядки в Беларуси и организовать государственный переворот. И все же не дали тогда «музыкантов» за горло подержать. А жаль! Договорились русские с белорусами. Убедили. Подобрали аргументы…

      «А наши не нашли ничего лучше, чем откреститься от проведенной операции», – вспомнил Игорь выступление в прессе нового шефа ГУР – молодого выскочки, за которым тянулся шлейф неудач. Молодой да ранний. В 2016 году командир диверсионной группы, действовавшей настолько топорно, что до военного аэродрома в Армянске, где собирались устроить диверсию, боевики просто-напросто не добрались, сорвали операцию в Крыму. Теперь он, видите ли, начальник.

      С кислым выражением лица Игорь покачал головой, усевшись на кровати и несколько раз проведя ладонью по короткому ежику русых волос, подумал обреченно, что с «неудачником», как за глаза все зовут молодого шефа ГУР, они далеко не уедут. Да и в огромной машине с надписью на боку «Незалежна», которую тащит юзом по льду, не особо имеет значение, в багажнике ли ты, на заднем сиденье, за рулем или прицепился за бампер. Все одно – впереди бетонная стена…

      «Встреча через час». Игорь спустил ноги на прохладный паркетный пол. Ехать не хотелось. Энтузиазм первых мгновений войны с каждым днем угасал так же, как сейчас потускнело солнце, яркое, почти весеннее, но все еще временами заваливающееся за толстобрюхие тучные облака, наползающие с Днепра и проливающиеся дождем со снегом над Крещатиком.

      Проспект за окном стоял уже в пробках, в сизой дымке, как, наверное, сейчас стоит и Москва. Только там пока снег… Две столицы живут своей обычной жизнью, все зарабатывают на хлеб насущный, спешат на работу, разве что, слушая новости, каждый верит в свое.

      Сообщение от Руслана. А значит, их вчерашний разговор и предположения начинают обретать плоть. Снова приедет этот тип из МИ6 и начнет компостировать мозги. Планы он строит великолепные, если их не приближать к реальности. А приближать их придется им с Русланом.

      До сих пор удавалось избегать участия в авантюрках англичан, потому Игорь и торчал, как пришитый, в Старичах.

      По идее, он уже давно должен был быть на службе, однако вчера еще находился во Львове, часть дня и половину ночи провел за рулем. Подолгу стоял на железнодорожных переездах, глядя на череду тяжелых поездов, везущих закрытую чехлами технику на фронт. В полной темноте составы с грохотом проносились мимо небольшого полустанка, как мрачные тени. Освещенное голубоватым светом, исходящим от приборной доски, его лицо, бледное и небритое, отражалось в ветровом стекле; покачивалась под зеркалом заднего вида пяточка Богоматери из Почаевской лавры, обрамленная золотистой тесемкой и голубым шелком.

      Под глухой стук колес, сотрясавших землю и машину, он вспоминал, как ездил в Почаев – белоснежный монастырь, хранящий мощи Иова и Амфилохия в пещерном храме, чудотворную икону Божьей Матери, целебный источник на том месте, где, по преданию, оставила след Богоматерь, мозаики Рериха на стенах Троицкого собора.

      На рассвете Свято-Успенский собор выглядел серым, но купола уже сияли, тронутые солнцем; с монастырской горы виднелся Новый Почаев с влажными от росы крышами. Видимость была необыкновенная, казалось, можно разглядеть даже герани на окошках домов там, внизу. Огромные старые темно-зеленые туи, посаженные здесь давным-давно монахами, таили скамьи под своими ветвями, аккуратно выстриженными в форме арок. Там уединенно можно было посидеть и помолиться… Там был покой и мир. Тогда еще Марьяна не уехала в Польшу, тогда еще сын был не колючим подростком, а любознательным