Жанна Ладыжанская и тайна трёх пицц. Оксана Иванова-Неверова

уточнила я. – Чтобы она тебя прикрыла, когда всё выяснится?

      Толик позеленел не хуже Игорька.

      – Ну, знаешь, Жанна… Ты совсем уже перегибаешь. Может, и правда не стоит тебе расследованиями заниматься? Так можно окончательно всех друзей потерять.

      – Нет у меня друзей, Корнеев, – вздохнула я. – Одна я против всего мира. Терять мне нечего. Купить меня нельзя. Я… вас всех на чистую воду выведу.

      Прозвенел звонок на урок, и Толик вернулся к своему Полюсику. С контрольной они расправились быстро, я видела. Тетрадки сдали раньше всех и оставшуюся часть урока потихоньку о чём-то переписывались на черновиках. Полина-топ горячилась, иногда даже шептала что-то. В чём-то она Толика пыталась убедить. Наверное, навязала ему своего подозреваемого. Она-то никому психику не травмирует – всё исподтишка, втихомолочку…

      В общем, на контроше не решила я почти ничего. Но разве это имеет значение, когда преступник Лапшин, едва сдал тетрадь, вылетел из класса как подстреленный. Это убедило меня в главном: довела я его или нет, а Лапшичкин причастен.

      В раздевалке ко мне Толик подошёл. Вот всегда он первый замиряется. Если бы он не был с детского сада под впечатлением, я бы, наверное, смогла воспринимать его как человека. А тут…

      Сами посудите, разве можно серьёзно относиться к мальчишке, который готов от тебя что угодно терпеть?

      – Даже не пытайся, – предупредила я Толика. – Сама домой пойду!

      И я пошла.

      – Вот смотри, – сказала я, – Игорёк Лапшин, чью психику вы так бережёте, что-то знает, это точно.

      – С чего ты взяла? – блеснули очочки. Естественно, они тащились за мной, как я и предполагала.

      – А с того, что он дёргается! Ты, может, не в курсе, но я Игорька изучила в прошлом году, пока за одной партой с ним сидела. Живот у него за весь год ни разу не болел. И лицо…

      Лицо у Игорька круглое, глаза – искренние. Игорёк, в целом, добрый, как телёнок. И такой же понятный.

      – Что лицо? – напомнил Корнеев.

      – Лицо, Толик, у Игорька не приспособлено к завиранию! И это не я его травмирую, а сам Игорёк так устроен, что стресс лицом выражает. Когда у Лапшина всё в порядке, лицо его отражает счастливое спокойствие. Как будто он маленький панда в кругу маленьких панд.

      – А когда не в порядке? – Толик задумался, припоминая.

      – Щёки пятнами, уши красные, глаз дёргается… Втыкаешь теперь? Лапшичкин замешан!

      – Задёргаешься тут, когда на тебя так наседают, – сказал Толик.

      – Ладно, Корнеев, захвати мой рюкзак тогда. Я за ним вечером заскочу. Или в тамбур нам брось, ты же код знаешь.

      – Ты не скажешь, куда собралась?

      – Нет, – отрезала я. – Ты, Толик, ведёшь двойную игру. Ты определись сначала, кому ты помогаешь, – мне или Полине-топ.

      Я развернулась и решительно зашагала в противоположном от дома направлении.

      – Жан… – окликнул Толик.

      Но я не обернулась. Я поблажек предателям не даю. Тем более Толика я тоже прекрасно изучила. Он скажет, что, конечно, помогает мне. Но…