Золотой самовар. Наталья Никольская

доволь давала.

      Вот старуха однажды спросонья с печки соскочила и говорит:

      – А купи-ка мне, дед, шубу соболиную, колечко с алмазами да увези жить в хоромы белокаменные да столичные, иску̀шать хочу я рябчиков да с ананасами.

      Ну, думает дед, что ж деется, никак старуха умом тронулась, вот он ее и спрашивает:

      – Где ж я тебе столько пятаков возьму, родная?

      А она ему в ответ:

      – Продай чего. Вот, к примеру, самовар.

      А самовар у них был не простой, а золотой да с серебряной окаёмочкой. Сам чай кипятил, а по чашечкам бабка разливала. И как напьешься такого чая, так мяса не хочется – сразу сыт. Наевшись, сидишь.

      Жалко такой самовар в чужие руки отдавать, но делать нечего. Жена зудит да зудит. Вот и поехал дед на базар самовар продавать. Дед удалой был, редко да метко, но на базар ездил. То творогу продаст, то груш, да и в самоварах толк знал. Запряг он лошадь ни свет, ни заря и поехал к утречку на рынок. Ну, думает дед, выручу за самовар двадцать пятаков. Едет да мечтает, как бабке своей шубу соболиную купит, уж больно ему хотелось ей угодить.

      Едет лесом, едет полем, до речки еще не доехал, как встречает он зайчонку с шапчонкой, да не с простой, а с волшебной. С виду шапка как шапка, на ушанку, на папаху не похожа и не золотом расписана, а только по краям с золотой оторочечкой. Ничего так с виду особенного.

      А заяц давай хвастаться:

      – Смотри, старче, какая шапка у меня есть, в лесу я ее нашел… Шапка эта – невидимка. – Надел заяц шапку – и не видно его стало. Был заяц, а тут исчез. Потом опять появился, шапку в лапах держит.

      Ну, думает дед, мне б такую шапку-невидимку, я бы выручил за такую шапчонку на базаре двадцать пятаков да бабке своей купил колечко с алмазами.