Четыре трагедии Крыма. Александр Широкорад

4 часа утра в тюрьму ворвалась вторая банда матросов. Эти брали без списка, кто подвернется под руку.

      Взяли: полковников по адмиралтейству Шперлинга, Яновского, капитана 2 ранга Вахтина, лейтенанта Прокофьева, мичмана Целицо, поручика по адмиралтейству Доценко (на другой день после расстрела был получен ордер Совета на его освобождение), прапорщиков по адмиралтейству Кальбуса и Гаврилова, матроса Блюмберга и инженера Шостака (последним трем – Блюмбергу, Шостаку и Гаврилову – удалось бежать из-под расстрела; Шостак был ранен и умер в июне 1918 г.). Всем обреченным связали руки, хотя полковники Яновский и Шперлинг просили не вязать им руки: “мы не убежим”, говорили они. И эти пошли на свою Голгофу, не прося пощады у своих палачей, лишь у мичмана Целицо выкатились две слезинки – мальчик он еще был, вся жизнь у него еще была впереди, да прапорщик Гаврилов о чем-то объяснялся с бандитами… Их увели, а нам, оставшимся, сказали: “Мы еще придем за вами”. Минут через 15–20 глухо долетел в камеру звук нестройного залпа, затем несколько одиночных выстрелов, и все смолкло. Мы ждем своей очереди.»[44]

      А вот рассказ простого матроса Беляева: «Матросов было много, 3000 человек. Все они заняли улицы города, сам город был оцеплен так, чтобы никто не убежал. Я не знаю, как они, а я арестовывал и приводил в Совет, но Совет от арестованных отказывался, говорил, что это не нужно, т. Пожаров уговаривал, чтобы этого не было. Их увели обратно и привели человек 60 или 40, а может, 50, в Морское собрание. Когда все люди были собраны в одной комнате, я посмотрел на них; там были и офицеры, и священники, а так – просто разные, кто попало. Там были совсем больные старики. Половина матросов требовала уничтожить их. Была избрана комиссия, куда попал и я. Я старался, чтобы люди шли через эту комнату. Людей было много, были и доктора, была уже полная зала. Было много людей. Матросы не знали ничего. Никто не знал ни арестованных, ни того, за что их арестовывали. Больше стоять было негде. Пришла шайка матросов и требовала отдачи. Я уговаривал, что это офицеры на выборных началах, доктора и старики. Ничего не слушали. Согласились вывести из залы. А около 12 ночи звонит телефон из городской больницы. И тогда я узнал, что всех поубивали. Я слыхал, что в Стрелецкой бухте на пристани много убитых»[45].

      Наутро за Малаховым курганам были обнаружены шесть трупов мужчин, сброшенных в овраг. Лица у всех были разбиты до неузнаваемости. Личность ни одного из убитых установить не удалось.

      Вдова капитана 1 ранга А.Г. фон Ризенкампфа, заведующего Пристрелочной станцией и складом мин Уайтхеда, писала в ходатайстве о предоставлении пенсии: «Ночью 22 февраля с.г. ко мне в квартиру явились несколько вооруженных матросов в форме и приказали моему мужу Анатолию Григорьевичу Ризенкампфу вместе с моим зятем Григорием Афанасьевичем Марковым (мичман с подводной бригады) и племянником Анатолием Александровичем Ризенкампфом (армейский прапорщик) идти с ними в Совет военных и рабочих депутатов. На следующий день я узнала, что мой муж, зять

44

Бизертский Морской сборник 1921—1923. Избранные страницы / Составит. В.В. Лобыцын. М.: Согласие, 2003. С. 121—122.

45

Цит. по: Иванов В.Б. Тайны Севастополя. Кн. 1. С. 151.