«Нехороший» дедушка. Михаил Попов

отвечать. Дурацкая история, чепуха какая-то. Ну, налетел вдруг какой-то мужчина. Кричал не по-нашему.

      – Он вас ударил?

      – Да нет, перед носом махал кулаками. И все кричал что-то по-итальянски, кажется. Или по-испански. И одет странно.

      – А откуда он взялся?

      Скрипач пожал плечами. Он не мог объяснить. Он не смотрит на идущих мимо, когда играет, часто глаза просто закрывает, чтобы сосредоточиться. Может, этот крикун выскочил из-за спины, а может, отделился от толпы, что плывет навстречу.

      – И чем все кончилось?

      – Да ничем. Я отвернулся и снова стал играть. Он выругался…

      – По-нашему? – быстро спросила Майка.

      – Н-нет, но было понятно, что выругался, драться лез.

      – Да-а?

      – Да ерунда. Ну, нос немного разбил. И его увели. Два милиционера, у них там дверь. Вон. – Он махнул смычком перед собой.

      – Понятно, – сказал я, тоскуя от бессмысленности всего этого.

      – А как одет? Ты сказал, одет был не так, – влезла снова Майка.

      – Ну, странно. – Скрипач потрогал концом смычка щеку. – Черный балахон от шеи до ног. Только грязный очень, вернее – оборванный. Старое все, заношенное.

      Это было непонятно, но переспрашивать было лень.

      – А что это вас так заинтересовало?

      – А кучу музыкантов в тот день побили, – ответила музыканту Майка.

      – Меня не побили.

      – Спасибо, – сказал я.

      Указанная милицейская дверь была закрыта, чему я втайне был рад.

      В переходе с Белорусской кольцевой на радиальную, возле суровых партизан никто в этот день не играл, хотя «МК» определенно указывал, что тут был инцидент. Неужели закончившийся трагически для исполнителя? Майка не приняла моей шутки, ее это расследование занимало всерьез.