Патриарх Никон. Загадки Раскола. Константин Писаренко

происхождения, то есть в русской истории, недавней и далекой. Об образцах зарубежных помышлять не смели, помня горькие уроки Смуты. Все кроме Ванифатьева. Проницательный протопоп Благовещенского собора, по-видимому, первым понял, что, оглядываясь назад, реанимировать народную самоотверженность во имя высокой цели не получится. Требуется серьезная мотивация из настоящего. А в настоящем имелись единственно страдания православных общин от ига турецких султанов и польской шляхты. Апелляция к их опыту или помощь им могли в какой-то мере вновь отмобилизовать россиян. Кружок Зобниновского, политикой не увлекавшийся, подобное отвергал из-за разности обрядовых норм «у нас» и «у них». Заимствования греками и малороссами католических черт членами его воспринимались как капитуляция перед римским папой, а ориентация на юго-западный пример – как наведение моста для проникновения в Святую Русь вредной, еретической западной культуры.

      Морозову-прагматику взгляды Ванифатьева, наоборот, импонировали. Ведь союз с Украиной практически гарантировал победу в грядущей войне с Польшей за Смоленск. Тем более что перспективы такого альянса осенью 1645 года уже просматривались на внешнеполитическом горизонте. Зато на горизонте внутреннем наблюдался заметный рост авторитета соратников и учеников архимандрита Дионисия – Симона Леонтьевича Азарьина, Ивана Васильевича Шевелева (Наседки) и Михаила Стефановича Рогова. Под патронажем дворецкого А. М. Львова ключарь Наседка, в 1621–1622 годах сопровождавший боярина в Данию, и протопоп Рогов координировали в звании справщиков деятельность Московского печатного двора. Любимца Зобниновского, Азарьина, в 1645 году избрали келарем Троице-Сергиевой лавры, то есть он занял место уехавшего на Соловки Булатникова. Сразу после того «зобниновцы» развернули бурную просветительскую деятельность. В ноябре 1646-го дуэт справщиков опубликовал важную для православных книгу Азарьина «Службы и жития и о чюдесах списания преподобных отец наших Сергия Радонежьского чюдотворца», в феврале 1647 года – первый тираж нравоучений Ефрема Сирина, спустя полгода, в августе – второй. Между тем троице-сергиевский келарь по просьбе Боголепа Львова взялся за сочинение жития учителя – Дионисия Зобниновского. Сам же брат «посольского» министра в ту пору трудился над житием другого святого праведника и аскета – Никодима Кожеозерского (Хозьюгского).

      В марте 1647 года впервые вышла из печати «Лествица» Иоанна Синайского – автобиографическая история о тридцати ступенях самоочищения души. Книгу к изданию подготовил соловецкий монах Сергий Шелонин, незадолго до того приехавший в столицу с рукописью «Алфавитного патерика» – сборника житий святых. Правда, патриарх Всероссийский Иосиф считал первоочередным распространение в народе личного опыта «Лест вичника», игумена Синайского монастыря, жившего в шестом веке нашей эры. И за успешную работу щедро отблагодарил Шелонина возведением в мае того же года в архимандриты костромского Ипатьевского