Великие реалисты и не только… Лучшие художники послепетровской России. Ксения Воротынцева

был сам Репин.

      После окончания учебы в Академии молодой человек отправился в заграничное путешествие: посетил Германию, Францию, Италию. Набрался опыта у западных художников, а затем решил вернуться к корням: «После Парижа я увлекся „пленэризмом“. Воздух, фигуры среди пейзажа, свет – вот чему с 1905 г. я стал отдавать свое внимание. <…> В 1910 г. я написал картину „Именины учительницы“, отмеченную и печатью, и еще больше художниками-импрессионистами за те импрессюнистские достижения, которых я добился в ней. Картина была на всемирной выставке в Риме (1911 г.) и Мюнхене… Но сильны воспоминания детства и переживания юношеских годов. Я так много лет провел в деревне, так был близок к сельской школе, так часто наблюдал крестьянских детей, так полюбил их за непосредственность, даровитость, что они, как-то сами собой, сделались героями моих картин. Что делать! Каждому свое».

      В творчестве Богданова-Бельского именно детская тема стала основополагающей. Мастер, как правило, выбирал сюжеты, связанные с учебой: «У больного учителя» (1897), «Устный счет» (1895), «Ученицы» (1901), «За книжкой» (1915). Учитель Николай Зольников, сын учителя села Островно, где часто бывал художник, оставил следующие воспоминания: «Николай Петрович Богданов-Бельский был милейший и добрейший человек, дети так и льнули к нему. Подарки часто им делал. То леденцы принесет, конфеты, то баранок накупит и раздаст детворе. Школу нашу часто рисовал. На многих полотнах и отец мой изображен, он тоже учителем был. В школе нашей была у него и любимая парта, за ней ребят рисовал. Дети так ее и звали – Николая Петровича парта. <…> Николай Петрович был заядлый охотник, но неудачник. Бывало, промажет из ружья и начинает оправдываться: то под руку его дернули, то лодку качнули, то собака не вовремя тявкнула. Сердился, а остальные над ним посмеивались, ну, что, мол, опять промазал. Это мне отец рассказывал, который часто с ним на охоту ходил. Пел он хорошо, заслушаешься. В нашей церкви он пел в хоре басовые партии и за дьякона мог».

      В 1921-м Богданов-Бельский уехал в Ригу – по приглашению друга, художника Сергея Виноградова. Одной из причин эмиграции оказалась невостребованность: вместе со сменой общественного строя изменилась и эстетика. Авангард активно заявлял о своих правах. Живописец жаловался Репину: «Из того, что я написал за эти четыре года (1917–1921. – „Свой“.), ничего не было выставлено в России. С большими трудностями и ухищрениями все это мне удалось вывезти в Ригу». В столице Латвии ему помог один из учеников Архипа Куинджи, Вильгельм-Карл Пурвитис, который возглавлял местный художественный музей. В стенах институции в конце 1921 года открылась персональная выставка русского мастера, через два года – еще одна. Всего в Латвии с 1922-го по 1940-й прошло семь персональных выставок мэтра; кроме того, его картины экспонировались в Праге, Берлине, Гамбурге, Мюнхене, Нью-Йорке, Амстердаме, Осло, Хельсинки, Торонто, Таллине, Копенгагене… Отечественный классик оказался очень популярен: в Риге его даже узнавали на улице. На родине его творчество, к