Маршал Конев. Владимир Дайнес

бомбовые и штурмовые удары по противнику. Для срыва перебросок к линии фронта его резервов и ведения воздушной разведки привлекались авиация Московской зоны обороны и резерва ВГК, а также 6-й истребительный авиационный корпус ПВО.

      Угроза Калинину, где находились большие запасы материальных средств и значительное количество не готовых к вылету самолетов на аэродроме, вынудила командующего 9-й армией генерал-полковника А. Штрауса принять срочные меры по укреплению обороны города. Он снял с участка фронта западнее Калинина 251-ю и 110-ю пехотные дивизии и срочно перебросил их к юго-востоку от него. Штраус, не веря в серьезность намерений командующего Калининским фронтом, 10 декабря высказал мнение, что линия фронта юго-восточнее Калинина, где бои уже «перешагнули кульминационный пункт, может быть удержана»[211].

      Генерал-полковник Конев был иного мнения. Он уточнил свое решение, возложив освобождение Калинина не только на 29-ю, но и на 31-ю армию. Согласно приказу № 14, подписанному командующим Калининским фронтом в четыре часа дня 10 декабря, обе армии должны были ударом с юго-запада овладеть городом. Переход в наступление был назначен на 10 часов утра 11 декабря.

      Бои носили исключительно упорный характер, продвижение давалось с огромным трудом. Между тем задержка наступления грозила нарушением замысла Калининской операции – выйти в тыл клинской группировке противника. Учитывая это, Ставка ВГК 11 декабря передала Калининскому фронту 359-ю и 375-ю стрелковые дивизии, а на другой день – и 46-ю кавалерийскую дивизию. Кроме того, намечалось перебросить на фронт вновь сформированную в Архангельском военном округе 39-ю армию (6 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии). Командующим армией был назначен генерал-лейтенант И.И. Масленников, а вместо него 29-ю армию возглавил командир 133-й стрелковой дивизии генерал-майор В.И. Шевцов[212]. Эти факты опровергают утверждение С.Е. Михеенкова о том, что Калининский фронт перед началом контрудара был усилен всего одной стрелковой дивизией, а чуть позже – двумя отдельными танковыми батальонами[213].

      В то же время Сталин был недоволен медленным продвижением войск левого крыла Калининского фронта. В девятом часу вечера 12 декабря он вызвал к прямому проводу генерал-полковника Конева. Позволим себе привести некоторые выдержки из состоявшегося диалога[214].

      СТАЛИН: – Действия вашей левой группы нас не удовлетворяют. Вместо того чтобы навалиться всеми силами на противника и создать для себя решительный перевес, Вы, как крохобор и кустарь, вводите в дело отдельные части, давая противнику изматывать их. Требуем от Вас, чтобы крохоборскую тактику заменили Вы тактикой действительного наступления.

      КОНЕВ: – Докладываю: все, что у меня было собрано, брошено в бой. Группировка наших войск состоит из пяти стрелковых дивизий, одной мотобригады, превращенной в дивизию, одной кавалерийской дивизии в составе 300 активных сабель. Танковые батальоны удалось собрать только в составе легких танков к

211

См.: Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года: Исторический очерк. С. 248.

212

См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 332.

213

См.: Михеенков С.Е. Конев. Солдатский маршал. С. 245.

214

См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). С. 333.