Царь и царица. Владимир Гурко

предполагают провозгласить наследника Алексея Николаевича императором при регентстве великого князя Михаила Александровича, а по другой версии – Николая Николаевича, но все это были темные слухи, не имевшие ничего достоверного. Я не верил этим слухам потому, что главная роль была предназначена Алексееву, который якобы согласился арестовать Николая II и Александру Федоровну; зная свойства характера Алексеева, я был убежден, что он это не выполнит»{100}.

      Словам демократически настроенного генерала А.А. Брусилова как бы вторил монархист царедворец П.Г. Курлов: «Потерявшее голову великосветское общество, в особенности после убийства Распутина и связанных с ним последующих высылок великих князей Дмитрия Павловича и Николая Михайловича, громко говорило о необходимости дворцового переворота. Эта мысль встречала сочувствие среди некоторых членов царствовавшего дома, причем указывалось на великого князя Михаила Александровича, как на будущего императора, хотя он, искренно любивший своего брата и его семью, стоял вне каких-либо политических групп. Все это завершилось чисто революционными выступлениями в Государственной Думе, направляемыми членами Прогрессивного блока»{101}.

      Однако не все было однозначно в лагере страждущих демократических перемен. Если верить утверждениям члена Государственного Совета Владимира Гурко, то князь Г.Е. Львов и М.В. Челноков присутствовали на заседании «Прогрессивного блока» в Петрограде в январе 1917 г. и выразили мнение, что «Россия не может победить при существующем режиме и что ее единственное спасение в революции. Это мнение не встретило сочувствия: петроградские члены Прогрессивного блока открыто заявили, что пойти на революцию во время войны – значит стать изменником родины»{102}.

      Этот спектр точек зрения на ситуацию нам можно дополнить выяснением позиций демократов и социалистов, о чем позднее писал комиссар Временного правительства Б.В. Станкевич: «Какого-нибудь участия в заговорщических кружках того времени я не принимал. Лишь в конце января месяца (1917 года. – В.Х.) мне пришлось в очень интимном кружке встретиться с Керенским. Речь шла о возможностях дворцового переворота. К возможностям народного наступления все относились определенно отрицательно, боясь, что, раз вызванное, народное массовое движение может попасть в крайне левые русла и это создаст чрезвычайные трудности в ведении войны. Даже вопрос о переходе к конституционному режиму вызывал серьезные опасения и убеждение, что новой власти нельзя будет обойтись без суровых мер для поддержания порядка и недопущения пораженческой пропаганды. Но это не поколебало общей решимости покончить с безобразиями придворных кругов и низвергнуть Николая. В качестве кандидатов на престол назывались различные имена, но наибольшее единодушие вызывало имя Михаила Александровича, как единственного кандидата, обеспечивающего конституционность правления»{103}.

      В то же самое время лидер «Прогрессивного блока» и партии кадетов П.Н. Милюков вместе со своими

100

Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 205.

101

Курлов П.Г. Гибель императорской России. М., 1992. С. 237.

102

Катков Г.М. Февральская революция. М., 1997. С. 30.

103

Станкевич В.Б. Воспоминания 1914–1919. М., 1994. С. 31.