Декамерон по-русски. 12 невест миллионера. Елена Логунова

Эдькину чашку и объяснила, что иду к Веронике за ситуативным анализом по кофейной гуще.

      – Ой, как здорово придумано! – Трошкина искренне обрадовалась неожиданному развлечению. – Сейчас узнаем, что ожидает Эда в ближайшем будущем! А то от медиков прогноза не допросишься, а мы ведь переживаем за судьбу коллеги!

      – Сильно переживаете? – спросила Вероника, когда мы явились к ней. – Настолько сильно, что готовы заплатить мне за работу? Дружба дружбой, но у нас в эзотерическом прогнозировании испокон веку действует железное правило: сначала позолоти ручку!

      – Ведьма, – беззлобно констатировала я и полезла в карман за бумажником. – Сколько?

      – Прейскурант на стене.

      – Триста рублей?! – ужаснулась Трошкина, первой найдя нужную строчку. – Да ведь полная чашка кофе в нашем буфете стоит не больше сотни!

      – На, кровопийца! – в сердцах сказала я, отсчитав три сотенных бумажки. – Вот погоди, придешь ты к нам в офис чаи с бутербродами гонять, мы тебе такой счет выкатим – придется ступу с помелом в заклад отдавать, чтобы расплатиться!

      – Теперь чашку давай, – бестрепетно распорядилась потомственная ведьма, пряча деньги в карман длинного холщового фартука. – М-да… Ну что я могу сказать?

      – Что? – вытянула цыплячью шейку Трошкина.

      – Плохо дело.

      – Эдик не выйдет из больницы? – испугалась Алка.

      – Почему не выйдет? Выйдет, – медленно вращая чашку и внимательно разглядывая черноту внутри, сказала Вероника. – Но помучается…

      – Помучается до того, как выйдет, или после? – уточнила я.

      – И до, и в процессе, и после…

      – Ну так се ля ви! – съязвила я, начиная злиться.

      По-моему, за триста целковых можно было дать более конкретную и ясную характеристику ситуации!

      – Или се ля вы, или се ля вас, – согласилась гадалка, продолжая сосредоточенно щуриться в чашку. – Вот, вижу я причину всех Эдькиных мук! Это женщина.

      – Ну так шерше ля фам! – съязвила и Трошкина, видимо, подхватив прилипчивую заразу французской иронии у меня.

      – А что за женщина? – поинтересовалась я.

      – Красивая, – уверенно сказала Вероника, поглядев на самую страшненькую кофейную кляксу. – Не знаю, кто она Эду… но зовут ее на букву «А».

      – А-а-а-а! – разыгравшаяся Трошкина заголосила, как в лесу. – Вот так ее зовут?

      – Ой, мама…

      Я поспешно наклонилась и подобрала упавшую чашку, пока кофейная гуща из нее не измазала светлый ковер. Шокированная Вероника прижала обе руки к сердцу и укоризненно посмотрела на мою непосредственную подружку:

      – Зачем же так орать?!

      – А-а-а-а! – донеслось из коридора.

      – Это что – эхо? – Удивленная Алка открыла дверь.

      Это было не эхо. Это была наша бухгалтерша Зоя. Она стояла на углу под раскидистым фикусом и орала, как еще одна дурочка из леса. И я не сразу поняла, что ее истошное «а-а-а-а» является последней буквой моего имени.

      – И-и-инка-а-а-а-а! –