Кактус Нострадамуса. Ванна с шампанским.. Елена Логунова

понурившись, побрела к себе в номер.

      Лично ей хорошо не было. В декольте больно кололись и жалобно бренчали осколки разбитого сердца.

      – Что это с тобой? – встревоженно спросила ее пробудившаяся подруга. – Живот болит? А я говорила, нельзя пить сырую воду!

      – К черту воду! – горестно всхлипнула Вика и повалилась в подушки, обильно орошая их слезами.

      – Да брось! Мало ли, что ты слышала, ты же не видела, что они при этом делали! – попыталась утешить ее верная подруга, выслушав сумбурный Викин рассказ, густо замешанный на рыданиях. – Может, они бутылку вина открывали! Штопором, а? А он в пробку не лез!

      – А руки и ноги? – плаксиво напомнила Вика.

      – А ты пробовала открыть бутылку штопором без рук? – парировала Настя.

      Довод был смехотворный, но Вика все же немного утешилась. Она еще немного похлюпала носом и задремала.

      Дождавшись, когда влюбленная страдалица затихнет, ее добрая подруга тихонько сползла с кровати и бесшумно, в мягких тапочках, выдвинулась в коридор.

      В руке у нее была пластиковая ключ-карта, способная, как предполагала сметливая Настя, открыть любой номер: для этого ее достаточно было подсунуть под язычок английского замка.

      За дверью номера, где поселились то ли родственники, то ли любовники, вновь было тихо. Настя постучалась, но ответа не получила. Очевидно, голубки уже упорхнули.

      С третьей попытки отжав язычок замка своей карточкой, Настасья вошла в чужой номер.

      Кроватей в помещении было две. Две! И обе – в беспорядке.

      – Значит, они спят порознь, – порадовавшись этому открытию, самой себе сказала Настя. – Хотя это, конечно, еще ничего не значит. Особенно, если они сливаются в экстазе днем.

      Она огляделась и отметила косвенные признаки внезапно состоявшегося дневного экстаза.

      Признаки имели неприглядный вид хаотично разбросанных по помещению предметов быта и мужского туалета.

      В изножье кровати, наводя на мысли о крайне затейливых и нездоровых «играх», громоздились металлические решетки. Тут же кривым рядком стояли непочатые бутылки. На тумбочке разместились колбаска, клиновидный кусок сала, одинокая сухая таранька и баночка с хреном – серьезная заявка на русскую версию фильма «Девять с половиной недель». Натюрморт интересно дополнял шикарный мужской галстук от Brioni (минимум триста баксов), обессиленно повисший на ручке выдвижного ящичка.

      На торшере покачивался одинокий носок чопорного темно-серого цвета и безупречного качества. Второй носок дразнящимся языком выглядывал из-под кровати. В углу, как наказанные, лежали белые трусы-«боксеры» с логотипом дорогой бельевой марки на широкой резинке. В хрустальной пепельнице на холодильнике скромной кучкой благородно золотились аксессуары: дорогие часы, перстень с хитрым вензелем из мелких камешков и сверкающие запонки.

      – А у Вички хороший вкус, – не без зависти отметила Настя. – Парнишка-то не голодранец какой-нибудь, хоть и красив, как жиголо!

      Совершенно машинально – просто в горле пересохло